рад за неё, но эта радость таилась где-то в самой глубине души под тяжелейшим чувством горечи и — может даже — небольшой зависти. Перед ней открывался широкий, шикарный мир студенческой жизни, большого города, новых открытий, новой музыки, знакомств... может быть, новой любви... Последнего парень боялся больше всего. Но... а что ей здесь делать, в этом сонном городишке? Здесь до сих пор плюются и переключают каналы, когда Мартина Лютера Кинга показывают по телевизору, а когда через город проносятся стаи байкеров на свою ежегодную сходку, запирают двери и окна, и даже шериф, отец Келли, гроза и ужас всех хиппи в радиусе сорока миль, предпочитает не выходить из дома. Что может ждать здесь эту хрупкую, темноволосую, такую милую, чуть наивную и трогательную девчонку? И что он может дать ей — немногословный, застенчивый увалень, работающий на местной автозаправке? Ну да, у него есть группа. Ну да, иногда они выступают в окрестных кафе и клубах — иногда за плату, чаще — за еду...
Келли присела перед парнем на корточки, взяла его руки в свои и тихо спросила:
— Джон... Почему бы тебе со мной не поехать?
Парень, смотревший до этого чуть в сторону, перевёл взгляд на неё:
— С тобой... А что я там делать-то буду? В Беркли?
— Ну как что? — заговорила Келли убеждающим шёпотом. — Найдёшь работу. Будешь писать песни и петь... Но мы вместе будем — разве это не здорово?
Джон поджал губы и тяжело вздохнул:
— Кел, малышка... Знаешь, сколько там таких, как я? Ты думаешь, меня будут слушать?
— Будут, — убеждённо проговорила девушка. — Я знаю — верь мне. Ты найдёшь тех, кто тебя услышит. А я буду рядом. Будем жить вместе, снимать квартиру...
— Я... А как же ребята? Ты думаешь, они со мной поедут?
Келли смущённо замолчала. Под «ребятами» имелись в виду трое остальных участников группы Джона — старший брат и два одноклассника. Они вместе дружили чуть ли не с пелёнок. Их объединяли не только общая жизнь, учёба и увлечения. Казалось, у них была общая душа.
— Ты думаешь, они поедут со мной? — повторил Джон. — Вон Дик у отца на юриста учиться будет, в его конторе уже стажируется. У Тима — уже семья... И так они прямо всё бросят и рванут вместе с нами?
— А ты думаешь, им нравится здесь сидеть? — горячо заговорила девушка. — Джонни, милый, оглянись! Мир меняется — вспомни, как Боб Дилан пел! Он и вправду меняется. И меняем его мы — ты, я, Дик, Тим, Харви! Все его меняют — своей музыкой, любовью, поступками... Ты ведь даже не говорил с ними! Как ты можешь знать, чего они хотят, а чего — нет!..
— Мне и говорить-то с ними не надо, — медленно проговорил парень. — Брат семью не бросит, а тащить её чёрт-те куда, на квартиру, с маленьким ребёнком не станет. Мы с ним просто поругаемся, если я даже заикнусь об этом... И есть ещё кое-что. Я не хотел тебе говорить, чтоб не расстраивать — у тебя всё-таки праздник был...
— Что случилось? — Келли буквально впилась во взгляд Джона, во внезапно охватившем её волнении крепко сжав его руки.
— Я отца твоего недавно видел, — ещё медленнее обычного, буквально выжимая из себя слова, выговорил тот. — Пару дней назад. Он сказал мне... что мне может прийти повестка. На днях. Может, через неделю, через две. Чтоб я никуда не уезжал... Так, на всякий случай...
— Повестка... куда? — Келли ещё не понимала.
— Туда... — Джон мотнул головой в сторону Тихого океана. — Во Вьетнам.
В гараже топором повисло молчание.
— Госссподиии, — прошелестел по воздуху девичий полувздох-полустон. Келли, внезапно обессилев, низко-низко опустила голову. — И... что ты решил? — откуда-то из-под колен раздался её голос.
— Здесь можно что-то решать? — криво улыбнулся парень. — «Два пальца показали на тебя», — с едкой иронией процитировал он песню группы «The Seeds», — «и топает Джонни на войну», — закончил он цитатой из творчества Кантри Джо.
— Джон, это ... не смешно! — Келли резко подняла голову и вскочила с места. — Это
