называл весь город, отвалил тройную цену за щуплую негритянку, которая от истощения еле держалась на ногах. Зачем ему понадобилась полудохлая девчонка, никто не знал. Но за этим человеком тянулся шлейф страшных слухов.
Поговаривали одни, что «Угрюмый» продал душу Дьяволу, что он занимается какими-то невероятными опытами, пытаясь получить золото из плоти молодых девушек-рабынь. Другие твердили, что невольниц он выбирает по известным только ему одному признакам, а потом готовит из них пищу и угощает своих гостей, а кровь подает на десерт.
Слухи и сплетни расползались по округе, как тараканы, но никто не мог с уверенностью сказать определенно, зачем этот человек каждый месяц ходит на невольничий рынок и высматривает с особой тщательностью очередную невольницу, платя за неё огромные деньги. Знала об этих разговорах и рабыня, идущая за своим новым хозяином, и уже прощалась с жизнью.
Начинались сумерки, когда мужчина остановился у мрачного дома и отпер тяжелую окованную железными пластинами дверь. Дернув за поводок, он втолкнул еле живую от страха девушку в сумрак помещения. Рабыня, издав протяжный стон, боязливо переступила через порог и остановилась, не зная, куда ей идти дальше.
Хозяин долго возился в темноте, но, наконец, зажег свечу. Они находились в небольшой прихожей, заставленной сундуками и ящиками самых невероятных размеров и форм. Тут были тяжелые, обшитые медью кофры в человеческий рост, а рядом с ними стояли маленькие сундучки, казавшиеся игрушечными рядом со своими соседями.
Прямо перед ними на второй этаж вела узкая лестница с крепкими резными перилами. «Угрюмый», взяв в одну руку свечу, а во второй сжав поводок, начал медленно подниматься по лестнице. Рабыня, позвякивая оковами, последовала за хозяином, дрожа от страха и холодного воздуха, сквозившего из многочисленных щелей.
— Тебе страшно, девушка? — не поворачивая головы, спросил хозяин, — Чего ты боишься?
Голос у него был низким и немного хриплым. Говорил «Угрюмый» медленно, растягивая слова, добавляя гортанные звуки.
— Вас, мой господин, — прошептала рабыня.
— Меня? — хозяин остановился перед дверью и вставил в замочную скважину большой бронзовый ключ, который висел у него на поясе.
Снова потянув за поводок, он ввел девушку в небольшую комнату, освещавшуюся всего парой свечей. Из мрака послышался шепот, сопровождаемый тихим звоном цепей. «Угрюмый» открыл железную решетку и, отцепив от ошейника невольницы поводок, втолкнул её в большую клетку. Решетка со скрипом закрылась, а за ней захлопнулась и дверь.
— Эй, ты кто? — из темноты раздался тихий женский голос, — Как тебя зовут, девушка?
— Алиса, — ответила рабыня сдавленным голосом, — А ты кто?
— Я — Майя, — на свет вышла худенькая смуглокожая девушка с коротко остриженными волосами, завивавшимися в смешные кудряшки. Одежды на ней почти не было, за исключением узкого набедренного пояска белого цвета, завязанного сбоку на узел, что обозначало статус старшей рабыни. Смуглянка была так же закована в цепи, а её тонкую шейку обвивал блестящий обруч с кольцом.
Рабыня была маленького роста, но её грудь никак не вязалась с миниатюрной комплекцией. Она была огромной и торчала, как два надутых шара. В большие темные соски, стоявшие торчком, были вдеты маленькие блестящие кольца. Еще одно кольцо большего размера болталось между ногами, оттягивая своим весом тугие половые губки.
Девушка взяла Алису за руку и повела вглубь клетки. Там сидели еще несколько невольниц. Все они были закованы в тяжелые цепи, и у каждой шею обвивал ошейник с кольцом. Майя по очереди называла имя девушки, и та поднимала вверх скованные руки, представляя себя новенькой.
Алиса по древней традиции, бытовавшей среди рабынь, опустилась на колени и, сложив руки под грудью, наклонила голову к самому полу. Это означало, что невольница признает превосходство
