упираются в пол, не давая телу упасть. Славина рука по-хозяйски «копается» в моей промежности. Его движения сопровождаются противным чмоканьем. А я, как последняя проститутка, теку в «три ручья» и не могу ничего с собой сделать.
— Ох... — вырывается у меня, когда он вгоняет три пальца в вагину и начинает быстро двигать ими вперёд-назад.
— Что? Тебе нравится, мокрощёлка? — обращается он ко мне, — ведь ты этого хотела? — вторая рука ухватила и сжала мою ближнюю к нему грудь.
— Нет... — пытаюсь я протестовать, и ёрзаю лобком по горячим ногам.
Сил нет ни на что. Живот горит и тянет, как будто там спрятали килограмм горячего свинца. Соски напряжены так, что кажется, щёлкни по ним, и они зазвенят. И постоянное: хлюп — чпок; когда он вводит и выводит пальцы из влагалища с все большим ускорением.
— Славаа! Прекрати! — хриплю я, елозя всем телом, и он неожиданно останавливается.
Я смотрю на него, вывернув голову, и не понимаю, что за выражение на его лице.
— Нет, Леночка, пока я тебя трахать не буду, вспомни теперь это надо заслужить — говорит он тихо и гладит меня по спутанным волосам, как маленькую.
— Сволочь, я мокрая уже... — выпаливаю я и пытаюсь подняться с его колен.
— И мокрая, и голая, вижу, — насмешливо говорит он, все так же глядя на меня, как на пустое место.
— Я сейчас уеду отсюда! — выкрикиваю я, одной рукой натягивая трусы, другой пытаясь завязать бретельки лифчик. Но пальцы дрожат, и с первого раза не получается.
Слава хохочет от души.
— Как уедешь, Леночка? И даже не попробуешь то, что я тебе приготовил? — он кивает на бугор, вздымающий его шорты, и я как завороженная, приклеиваюсь к нему глазами.
— Ну что пялишься? Давай снимай и отсоси уже, наконец, не одной тебе разрядка нужна, — говорит он грубо, и я послушно тянусь к ткани шорт и сдергиваю их почти до колен.
Головка члена кажется уже не бордовой, а скорее пурпурной, от прилившей крови, и я тянусь к ней губами, сначала робко, и, кажется, мое лицо заливает краска смущения.
— Ты прямо как монашка какая, или институтка, что член в рот вилкой берут, — ехидничает Славка и я, слегка разозленная, беру поглубже и начинаю сильно облизывать вплоть до ствола.
Он замолкает и кладет руки мне на голову, немного больно надавливает, задавая темп, а я начинаю сосать так, будто у меня не было орального секса целую вечность.
Он расслабляется, откинувшись на спинку стула, и стягивает шорты, широко разведя ноги.
— Давай девочка соси! Сделай мне приятно!
И я сосу как заведенная. А его руки, так и не отпустившие голову, не дают мне остановиться и передохнуть. Заставляя двигаться с переменной скоростью. Вот он чуть повернулся и член, скользнув по зубам, упирается в щеку, образовав огромный «флюс» и тут же вернувшись, входит до самого горла. Я давлюсь, а он держит его там, не давая мне вздохнуть. На глазах появляются слёзы. С трудом выплевываю «окаянный отросток» и сквозь заливающие глаза слезы смотрю на своего «мучителя».
— Подавилась? Ласточка моя... Не стоит жадничать... — говорит он спокойно, — а теперь вперед открой ротик, — командует Слава.
8.
Ленка стоит на коленях, упершись опущенными руками в бёдра, а я просто ебу её в рот, не давая передышки. Всё лицо вымазано слюной и слезами. Вязкие ниточки тянутся изо рта к члену, когда я вытаскиваю его, потом рвутся, прилипая к губам, щекам и шее. Наклоняюсь и дёргаю наспех завязанную бретельку купальника. Снимаю его через голову и предлагаю:
— А теперь между сиськами подрочи!
Она ошалело смотрит на меня, а я, плюнув на ладонь, размазываю эту универсальную смазку между её мягких титек.
— Сожми его между ними и дрочи, — поясняет он.
Я униженная и оскорблённая выполняю его распоряжения.
— И ротиком, ротиком хватай головку, когда она выскакивает, — указывает он, дрожа от возбуждения.
Я послушно открываю рот, пытаясь хотя бы языком достать снующую туда-сюда
