билось так часто, словно это свидание было для нее первым и последним в жизни.
— Что, прости? — Марина поняла, что вот уже минуту она просто идет рядом с ним и смотрит на него, не проронив ни слова после прозвучавшего вопроса.
— Ловишь нирвану? — он хитро улыбнулся. — Я спросил, тебя подруга долго отговаривала от встречи со ... мной? А то мне почему-то показалось, что я ей не особо приглянулся. Может, потому что ввалился без спросу в тот момент, когда ты решила изображала Шэрон Стоун?
— В смысле?
Парень вновь улыбнулся, сверкнув озорным огоньком в глазах.
— Фильм «Основной инстинкт». Там главная героиня является на допрос без трусиков. Поначалу, она просто сидит и демонстрирует полицейским свои блестящие, скрещенные ножки.
— Блестящие? — нахмурилась Марина, ощутив, как в этот момент ее кольнула ревность — глупая, к экранной героине, но довольно ощутима.
— Сверкают, как фарфор. Наверно, их перед съемкой специальным гелем покрыли — и свет направили, как надо, — пояснил парень, с улыбкой отметив для себя, как насупилась девушка. — И вот, на одном из неудобных вопросов детектива, который ее дело ведет, она, не спеша, перекладывает ножки так, что, на пару секунд, всем на допросе видна ее... — он выдержал паузу. — Незакомплексованность.
Сердечко Марины забилось еще чаще. Раньше, когда парни — порой, весьма оригинально — выводили их разговор ближе к откровенным темам, она могла позволить себе разве что стыдливо покраснеть, ничуть, на самом деле, не смущаясь обсуждать интим с потенциальным ухажером.
«Зачем любить, зачем страдать, коль все пути ведут в кровать? Но прежде, чем завлечь в кровать, Уметь к ней нужно приглашать... « — иногда проговаривал про себя Марина не то кем-то, не то самостоятельно перефразированный стих Есенина.
В общем и целом, эти строчки, в достаточной мере, отражали ее подход к откровенным разговорам до момента близости: до того, как достать член и направить его, куда нужно (или, в отдельных случаях, куда хочется), хорошо бы девушку к нему подготовить.
Вообще, Марине нравились не только долгие прелюдии, но и постепенность в шагах, которые, в итоге, должны были к этой прелюдии привести. Разумеется, если мальчик слишком долго подводил ее к интиму, Марина смело давала ему от ворот поворот, но и торопыг она не жаловала. Лишь в исключительных случаях, когда от парня прямо-таки веяло желанием и чисто животной страстью, Марина могла значительно сократить «долгую дорогу в Дюны»...
Но чтобы так, при первом, трижды завуалированном намеке на близость начать волноваться, как неопытная целочка под хмельным, взрослым дядей, не сильно озабоченным безболезненностью дефлорации...
Такого, пожалуй, она не испытывала даже в свой реальный первый раз.
— Значит, в девушках тебя привлекает незакомплексованность? — спросила Марина, стараясь придать своему голосу максимум уверенности.
Парень остановился — и с той самой (проклятье!) обворожительной улыбкой, вновь проник ей в душу своим манящим и опасным взглядом.
— Меня привлекает девушка, — медленно произнес он, мягко коснувшись Марининой ладошки. — Вся, целиком и полностью. Такая, какой я ее увидел. В особенности, конечно, если она стоит голенькой, эротично наклонившись за упавшим полотенцем...
Марина зарделась.
— Но вообще, раз уж спросила... — они продолжили идти по пляжу. — Я не очень верю в то, что в тот самый, первый момент можно хоть сколько-нибудь узнать человека. Нет, есть, конечно, чудо-физиогномисты, опытные мастера визуальной диагностики и прочие волшебные кудесники... да только вот что-то я сомневаюсь, что это возможно — вот так, сразу разглядеть хотя бы краешек внутреннего мира. Я сам, в свое время, этой психологической басней увлекался. Пока не понял: человек — это не деревянный чурбан, не застывшая скульптура. Человек — пластичен, неуловим, он постоянно в движении, постоянно меняется...