Тебе прошлого раза не хватило, чтобы понять, что он козел?! Ты опять ему дала?
— С ума сошла?! За кого ты меня принимаешь?, — изобразила обиду Маша, — Он извиняться заходил...
— Через 3 года?!
— ... Да ты дослушай! Выгнала я его, короче. И сказала, что ... больше никогда не хочу его видеть. А потом так жалко себя стало... Одинокая, несчастная... Вот он и подумал, наверное, что я уже на любой вариант согласна, лишь бы хоть изредка... Проревела, в общем, всю ночь.
Маша так глубоко вошла в образ, что по ее щеке покатилась самая натуральная слеза. Зато теперь Таня поверила и прониклась сочувствием к подруге.
— Ну не плачь, Маш. И... знаешь что? Приходи сегодня ко мне вечерком. Вина выпьем, поболтаем...
На том и порешили. Пара бутылок вина и незакрывающийся Танин рот действительно помогли Маше на время позабыть о своих душевных терзаниях. Вернувшись домой после девичьих посиделок, она даже уснула без проблем и отлично выспалась. Но следующее утро вновь заставило ее забыть про покой. Ведь сегодня должен был прийти Миша. Да еще и литература в его классе вторым уроком!
Она сразу поняла, что вести сегодня не сможет. Позвонила завучу, извинилась и сказалась нездоровой. Через час выдержала телефонный допрос Тани. Той пришлось сказать «правду», что причина ее отсутствия на работе — жестокое похмелье.
— Да ты чего? Мы ж не так много выпили!
— Это ты немного. А мне чего-то в охотку пошло. Пришла домой, а там полбутылки водки с 8 марта осталось.
— Ну ты, Машка, жгешь!
— Ой-ой, Тань, прости! Не могу говорить!, — и Маша изобразила в трубку рвотный позыв.
— Все, все! Не задерживаю. Беги.
А еще через пару часов позвонил Смирнов.
— Мария Андреевна, нас сказали, что Вы заболели...
— Нет, Миш. Мне уже лучше. Завтра выйду.
— А... сегодня?
— К вечеру точно полностью оклемаюсь. Так что приходи. И, кстати, новый очерк можешь не приносить. У меня для тебя другое задание.
Эти два часа до Мишиного звонка не пропали для Маши даром. Она, наконец, нашла решение, которое в той или иной степени удовлетворяли и ее совесть, и ее низменные желания.
* * *
Когда ближе к вечеру Миша спешил к Марии Андреевне, он проклинал себя на чем свет. Считал, что в своем последнем творении он явно перегнул палку. Попросить надеть платье покороче или новую блузку — это еще куда ни шло. Ведь таким образом он просто пытался подсказать учительнице, что не стоит скрывать свою природную красоту под скучными одеждами. И она шла ему навстречу, потому что сама понимала, что он прав. Но лапать?! Нет, она не такая и никогда не позволит ему прикоснуться к себе, только смотреть.
Женщина встретила ученика в уже знакомом зеленом платье. Только колготок под ним сегодня не было. Сердце юноши радостно забилось. Неужели это знак?
И села она вновь не напротив, а рядом с ним. Но гораздо ближе. Он даже чувствовал тепло, исходящее от нее. Они начали заниматься. Мария Андреевна вела себя, как обычно. Она была спокойна и деловита, но главное — умиротворенна, что ли. Возможно из-за этого, она казалась Мишке как-то по-особенному красивой и привлекательной сегодня. Или потому, что она каждый раз очень искренне радовалась, когда он все делал правильно. Она даже ласково потрепала его по голове, когда он справился с особо трудным заданием. Такой фамильярности раньше она себе не позволяла. И это стало для Смирнова сигналом к действию. Сделав вид, что сосредоточенно изучает указанный параграф в учебнике, он робко положил свою руку на голую коленку учительницы. Она не вздрогнула, как он описывал в очерке. Она не сделала вообще ничего. Это придало Смирнову смелости, и он медленно двинул свою руку вверх. Ноги женщины были немного раздвинуты. Ровно настолько, чтобы между ними пролезла его ладонь, и Миша воспользовался этим. Коснулся края платья, но не остановился, а пошел еще выше. Он уже ощущал жаркую близость ее самого сокровенного места. Его ладонь
