воротничком, которая очень шла ей. Верхние пуговки были расстегнуты, но совсем без пошлости. Ровно настолько, чтобы виднелось начало соблазнительной темной ложбинки, ныряющей в разрез...»
* * *
После работы, ноги сами принесли Машу в крупный торговый центр неподалеку от ее дома. А затем она как-то оказалась в отделе, где, помимо прочего, был огромный выбор блузок по очень демократичным ценам. К тому времени Маша уже сама поверила в собственную ложь, что давно собиралась купить именно такую блузку, какая описана в сочинении Смирнова. И сам Миша тут совершенно не причем. Она купила бы и без его намеков. Просто так совпало...
Он пришел ровно шесть, и весь урок нагло, безо всякого стеснения, пялил зенки в ее вырез.
«А чего ты хотела?! Ты ведь сама дала ему повод так себя вести!», — оправдывала Маша поведение ученика после того, как он ушел. На этот раз она не стала тянуть, а сразу прочитала его новый очерк. И, как обычно, с конца.
«... Она сидела рядом, почти касаясь меня своим бедром. Я не выдержал и положил руку ей на коленку. Мария Андреевна едва заметно вздрогнула от неожиданности, но сделала вид, что ничего не происходит. Я набрался смелости и начал нежно поглаживать ее ножку, с каждым движением забираясь все выше и выше. Сегодня ее ноги были без колготок, и я наслаждался, ощущая ладонью ее нежную, прохладную, бархатистую кожу. Я понял, что люблю ее! И я был бесконечно благодарен за то, что она не запрещала мне этих легких, невиных в общем-то прикосновений, делавших меня бесконечно счастливым...»
Прочитав эти строки, Маша машинально подчеркнула красной ручкой грамматическую ошибку в слове «невиных» и дописала над галочкой сверху недостающую букву «н». А потом, вдруг, поняла, что послезавтра позволит Смирнову эту его «смелость». Не сможет не позволить! Внезапный мышечный спазм внизу растекся по ее телу упоительным сексуальным томлением и сорвал с ее губ легкий стон. Женщина была не силах сопротивляться нахлынувшему на нее желанию. Едва держась на слабеющих ногах, она перебралась на диван, на ходу поднимая юбку, и упала на него, раскинув ноги в стороны. Одна рука забралась в вырез ее новой блузки, а другая — вниз: под колготки, под белье. Пока пальцы, преодолевая сопротивление плотного капрона, не провалились во влажную теснину...
Путь на вершину наслаждения был быстрым и легким. Зато спуск дался женщине с трудом. На ее истерзанную угрызениями совесть обрушилось осознание того, что она сделала, и еще больше, что она готова была сделать! Ведь одно дело — ласкать себя, представляя, что это делает ее ученик. И совсем другое дело — позволить ему трогать ее тело не в мечтах, а наяву. «Я не должна!», — кричал ее разум, «Я хочу!», — кричала другая его часть. Мучительная борьба с собой продолжалась до самого утра. Бессонная ночь отразилась на изможденном Машином лице темными кругами под глазами. Пудра с тональником помогли скрыть этот недостаток, но победить недосып они были не в силах. Весь день она была вялой и рассеянной, что не могло ускользнуть от ее коллег. Начались шушуканья за спиной, лукавые подмигивания и многозначительные взгляды. А Таня, преподававшая химию и считавшая себя Машиной подругой, вообще спросила напрямую:
— Веселая ночка была? Кто он?
Чтобы избежать ненужных разговоров и домыслов, Маше пришлось ответить громко, чтобы слышали все:
— Ага. Веселая! А «он» — это джип под окном. У какого-то урода сигнализация сломалась и всю ночь выла. Ужас просто! Совершенно не выспалась!
Любопытство толпы, таким образом, было удовлетворено, но Таню ответ не устроил. Позже, она поймала Машу в коридоре, взяла под локоток и отвела в сторону:
— Машунь, меня-то ты не обманешь. Я ж в соседнем подъезде живу. Колись давай, подруга. Что-то было?
— Ну было, — пришлось выкручиваться Маше и сказать первое, что пришло в голову, — Гриша в гости заходил...
— И ты опять на те же грабли?!
