девушка, — Сказала, что я — дочь торговца.
— И он поверил? — рассмеялся граф.
— Мне показалось, что поверил. Господин, — рабыня отвернулась, чтобы не видеть довольного лица тирана.
— Но он захочет тебя спасти, — Себастьян почесал подбородок, — Захочет, и для этого придет ко мне. А я его встречу.
Граф медленно поднялся с кресла и вышел из камеры. Вскоре он вернулся в сопровождении Кларо и двух солдат. Ливию сняли с рамы и потащили в другой каземат. Это была маленькая комнатка без окон. Освещалась она одной единственной маленькой свечкой. Толстые каменные стены были покрыты плесенью.
Стражники подтащили рабыню к стене и начали надевать на её ноги кандалы. Руки сковали за спиной жестким обручем, надели ошейник, тяжелая цепь от которого тянулась к кольцу, ввинченному в каменный пол. Кларо, облизываясь, как собака, которой показали кость, давал советы, ехидно хихикая и норовя ущипнуть девушку за грудь.
— Теперь ты будешь сидеть здесь до конца дней своих, — скрипел уродец, — А я буду тебя навещать. Будь со мною ласкова, милашка.
А о своём милом можешь забыть. Я сам перережу ему глотку, если он заявится сюда.
— Эй, урод! — позвал его граф, — Я обещал тебе награду. Девчонка твоя. Только не умори её раньше времени.
— О, мой господин! — Кларо бросился в ноги хозяину, — Мог ли я мечтать о таком подарке! О, благодарю!
— Пользуйся, — Лазар сделал широкий жест рукой и быстро вышел из камеры.
Солдаты последовали за ним, боясь обернуться на пленницу. Кларо маленькими шажками подкрался к Ливии и вдруг схватил её грудь своей огромной влажной лапой. Толстыми узловатыми пальцами, похожими на когти зверя, он принялся, облизываясь и громко сопя, тискать нежное тело рабыни.
Ливия застонала, но не от боли, а от отвращения к этому чудовищу. Её тело покрылось гусиной кожей, к горлу подступила рвота. Девушка закатила глаза и, лишившись чувств, упала на холодный пол. Уродец с удивлением посмотрел на неё, силясь понять, что произошло.
Опустившись перед ней на колени, он уставился на неподвижное тело своими бесцветными глазками. Похлопав девушку по щекам, Кларо увидел, что Ливия открыла глаза.
— Ну, вот и славно, — обрадовавшись, что она пришла в себя, пропел уродец, — Отдыхай, милая, а я приду позже.
Наклонившись, он приник к её лбу и лизнул его, как собака лижет руку хозяина. Кряхтя, как старый дед, он медленно поднялся на ноги и заковылял к двери, переваливаясь с боку на бок. Ливия отвернулась к стене, чтобы не видеть этого человека.
Дождавшись, когда завизжал замок, она встала на колени и подняла глаза к потолку. Слова молитвы сами срывались с её уст. Они становились всё громче и отрывистее. Рабыня молила Богов не об избавлении, не о смерти. Она просила их дать ей силы, чтобы дождаться своего любимого, не дать превратить себя в тряпку, в грязь, не лишиться рассудка. Ливия верила, что Горн найдет способ вытащить её из лап этого зверя. Ведь теперь он был не один. С ним был Кулл.
— Вдвоем они горы свернут, — думала рабыня, — Только бы дождаться этого! Только бы дожить! О, Боги! Ничтожная рабыня молит Вас о помощи!
Ответом ей была тишина. Лишь капли мерно стучали, падая на камни темницы. Свеча погасла, и узилище погрузилось в непроглядный мрак.
В ЛОГОВЕ БАНДИТОВ
Горн вел своих спутников по узкой грязной улочке, застроенной бараками и развалившимися домами. Городские трущобы, по мнению юноши, были идеальным местом, чтобы скрыться от посторонних глаз. Любопытных зевак здесь не было. Стража тоже не совала нос в эти развалины, опасаясь получить удар ножа в спину или удавку на горло.
Они выехали за два часа до рассвета. Моросил мелкий дождь, небо было затянуто сплошной серой пеленой, и солнечным лучам еще долго не пробиться, чтобы осветить землю. Лишь звонкий цокот копыт выдавал их, но Горн сейчас об этом не думал. Ему нужно было найти надежное пристанище, пускай плохонькое, но
