он — только имя. Арсений Иванович — в прошлом преуспевающий биснесмен, но потом дела пошли на спад. А имя осталось.
— Ничего не поняла! — замотала головой девушка.
— А тебе и не надо понимать, — снова улыбнулся Игорь, — Служи им, и будет всё ОК! Ты уже собралась?
— Да, — Тине сразу стало грустно.
— Не грусти, — подбодрил её парень, подхватил сумку и вышел из комнаты.
— Прощай, подружка, — чуть не плача, прошептала Тина, — Будь счастлива.
— Чего ты себя отпеваешь! — рассмеялась Алина, — Вот увидишь, через недельку встретимся и поболтаем! Еще смеяться будем, вспоминая этот день!
На улице уже стояли будущие хозяева Тины, Игорь с матерью и о чем-то оживленно спорили. Девушку усадили в машину, Эльвира жеманно расцеловалась с матерью Игоря, имя которой девушка так и не узнала. Старичок Арсений Иванович пристроился на боковом диванчике, но старался не смотреть в сторону новой служанки.
Наконец, в салон влезла Эльвира, грузно плюхнулась на сидение и крикнула шоферу:
— Федор! Поехали!
— Слушаюсь, госпожа, — водитель завел мотор и мягко тронулся с места.
Эльвира нажала какую-то кнопку на подлокотнике, и появилась заслонка из матового стекла, которая сразу же отделила шофера от основного салона. Следом поднялись и тонированные стекла.
— Значит так, — резко сказала хозяйка, — Слушай меня внимательно, дура мухосранская! Теперь у тебя начинается новая жизнь. А какой она будет, решай сама.
— Как это? — удивилась девушка.
— Как? — Эльвира закатилась базарным смехом, — Еще не врубилась, дура?
— Почему вы меня дурой называете? — обиделась Тина, — Я школу с отличием закончила.
— Да плевать я хотела на твоё отличие! — гогоча, как гусыня, крикнула хозяйка, — Оно тебе больше не понадобится! Рабыне вообще образование ни к чему!
— Какой еще рабыне? — девушка заерзала на сидении.
— А вот такой! — Эльвира с размаха залепила девушке пощечину, — На пол, шлюха, на колени! Руки назад, голову поднять!
— Да пошла ты! — Тина попыталась открыть дверь.
— Куда? — вторая оплеуха сбросила её на пол.
Тина почувствовала, как старичок крепко схватил её за плечи и заломил руки за спину. В следующий момент запястия ощутили холод стали. Раздались два коротких щелчка — это наручники сковали девушке руки. Короткий пинок в живот, рот сам открылся и тут же был заткнут резиновым шаром-кляпом, умело засунутым за зубы и закрепленным ремнями на шее.
— Наклонить голову к моим ногам! — приказала Эльвира, — Запоминай, дрянь, как нужно вести себя при госпоже!
Машина быстро мчалась в неизвестном направлении, мягко подскакивая на ухабистой дороге, а Тина, насмерть перепуганная, закованная в тяжелые стальные наручники и заткнутая, как опасная преступница, стояла на коленях, согнувшись к самым ногам хозяйки, и бесшумно плакала, кляня судьбу и Алину, но больше всего себя саму за жадность и доверчивость.
Рабыня Ти
В подвале было темно и сыро. Бетонные стены пахли плесенью, а каменный пол источал сильный смрад, вызывавший тошноту. Тина лежала на гнилой соломе у противоположной от входа стены. Руки были скованы за спиной тяжелыми наручниками, на ногах при каждом движении позвякивали кандалы, словно напоминая о себе. Широкий металлический ошейник плотно обхватывал шею девушки, а толстая цепь, тянувшаяся от него, была пристегнута к кольцу, врезанному в стену.
Пленница была обнажена, а голова её, коротко обстриженная, была запакована в тесный кожаный шлем с маленькими прорезями для глаз, носа и рта. Сам же рот был забит куском грубой холстины и закрыт широкой накладкой с ремнями, которые туго закреплялись пряжками на затылке, лишая возможности вытолкнуть кляп.
Тело, иссеченное следами от плети, нестарпимо саднило при каждом, даже самом малом движении, разбитые в кровь губы опухли, голова, зажатая в кожу уродливого шлема, кружилась, а в глазах прыгали радужные зайчики.
