сделали. Ну какие-то не сильно сексуальные у них формы. И двигаются как-то не так. Может потом, когда дорастут, научатся... будут у Ритки сиськи как у мамы, а у Ирки задница как у тети Люды. Хотя можно и поменьше.
— Федь... — отвлек меня от размышлений Мишка, когда все ушли купаться и оставили нас вдвоем. — А ваши предки здесь трахаются?
— Где здесь? На пляже что ли?
— Не, вообще. В смысле не дома, а здесь, на отдыхе.
— Ну да. А что такого?
— Да я что-то не пойму про своих... Мы ж вроде все время вместе, и днем, и ночью... А я за ними ничего такого не замечаю. Твои-то когда успевают?
— Да они один раз всего, ночью, когда думали что мы спим. И то в прихожую вышли.
— А вы не спали?
— Неа.
— И как, слышно было?
— Еще как слышно.
— Не, мои так не делают. Я бы услышал...
А и правда — подумал я — как вот у них с половой жизнью, в таких-то условиях?
— Может, ты просто спишь крепко? — предположил я.
— Да ну... если ночью кто-то в туалет встает я же просыпаюсь.
Тут нарисовалась мокрая Ирка, плюхнувшаяся между нами и обдав брызгами:
— Чего это вы тут обсуждаете, что даже купаться не идете?
— Да так... ничего.
Мы с Мишкой залезли в воду, продолжая разговор.
— Может, им это уже и не надо? Возраст, то-се... — предположил он.
— Не может того быть! Ты на тетю Люду глянь — разве можно ее не хотеть?
Мишкина мать как раз выходила из воды в двух метрах от нас. Мокрый тесный купальник облеплял ее тело. Правда, хаотичные разноцветные разводы на ткани все же мешали в точности оценить формы, искажая восприятие. Но было полное впечатление, что если бы не это — она выглядела бы абсолютно голой. Что за дурацкие цветные купальники?
— Тогда ничего не понимаю.
— Миш, так может это как раз вы им мешаете?
— Так мы каждый вечер уходим.
— Вечером они с моими во дворе сидят.
— И что теперь нам с Иркой, дома не ночевать? Они ж первые на это не согласятся.
— Мда... Если только в обед домой не пойти? Но тогда голодными останемся...
— Да это не проблема, перебьемся... Вот как узнать, вышло у них что-то или нет?
Тут к нам подплыла мама и разговор пришлось прекратить. Перевернувшись на спину, она покачивалась на воде возле нас. На лифчике перед моим носом вырисовывались напрягшиеся от прохладной воды соски.
— Дети, не засиделись вы в воде? Шли бы на берег, а то замерзнете!
— Да не холодно, мам.
— Федь, у тебя вон уши уже посинели! И у Мишки тоже! Марш греться!
— Не пойду!
Она встала на дно и пихнула меня к берегу:
— Не спорь!
Толчок получился неожиданным. Скользкое дно уехало из-под ног, я взмахнул руками и начал опрокидываться на спину. И рефлекторно вцепился в мамину руку, потянув за собой. Мама повалилась на меня, впечатавшись в грудь... ммм... грудью. Мишка кинулся нас спасать, но только добавил хаоса. Я кое-как встал на ноги и попытался поддержать в воде бултыхающихся Мишку и маму. Поймав кого-то за что-то, потянул вверх, рука соскользнула по мокрой коже и я понял, что крепко держусь за мамину промежность. Мама, почувствовав это, подскочила, зацепившись чашечкой лифчика за руку поддержавшего ее за плечо Мишки. Грудь с темно-коричневым соском выпрыгнула наружу прямо перед нами. Мы застыли, глядя как присевшая по шею в прозрачную воду мама запихивает ее обратно.
— Все — сказала она, справившись с этим — Быстро оба на берег!
На этот раз мы послушались.
Вопрос с сексуальной жизнью Мишкиных родителей разрешился неожиданным образом. Когда все собрались возвращаться домой, они сказали, что задержатся еще последний разок окунуться, и чтобы их не ждали, они потом догонят. Меня, собственно, это ни чуточки не тронуло, ну охота им — пусть плещутся. Однако Мишка живо сложил два и два и полдороги убеждал ... меня, что остались они неспроста.
— Ну и что теперь, даже если и так? — не выдержал я.
— Как что!? Надо же убедиться, что это именно то, о чем я думаю! Они ж наверняка на то место
