отворятся.
Стоило, только двери, предательски закрыться позади незваных гостей, в полупустом и полутёмном помещении вспыхнул яркий свет.
— На середину, — поведал громогласный голос, а сумочки оставьте.
Троица медленно прошествовала на середину, оглядывая зал ощерившийся дулами разнокалиберного оружия. Сверху и снизу, сбоку и прямо на них смотрели автоматы и пистолеты неулыбчивых людей.
— Ну, текс, где пицца? Дорогие пицценосчики, — улыбчивый бородач, спускаясь с лестницы, потирал руки.
— Здорово упаковались, — доставая пару ракетных установок из сумки, сказал здоровенный лысоголовый детина, — на ... войну видать собрались.
Передав пистолет бородачу, он сказал:
— Не очёнь, то они похожи на настоящие, краской, поди, стреляют.
— А мы проверим, — усмехнулся бородач и, направив в грудь парня оружие, дважды нажал на курок.
Ноги Виталика оторвались от пола и, он начал, первый в своей жизни полёт. Время, казалось, замедлило свой стремительный бег. Машина убийства, летящая спиной в сторону дверей, достала из-за спины два Стечкина. Первая пуля попала улыбающемуся бородачу в центр лба, заменяя улыбку, на вечное изумление. Четыре справа, четыре слева и шесть вперёд, начали свой полёт, после того, как стрелок приземлился на требушившего их сумки лысачка. Охрана пытавшаяся прицелиться в девушек, тут же отправлялась в мир темноты и освещённого конца туннеля. Ни одного выстрела не прозвучало со стороны защитников «Перламутровых изделий». Но они попытались. Надо отдать им должное, они попытались!
Сделав, несколько выстрелов, не глядя, в здоровяка, шмонавшего их сумки, машина убийства, приняв вертикальное положение, оглядел окрестности. «Выживших, ноль», — подсказал счётчик жертв.
Внезапно раздался непонятный шум, — это железобетонные шторы стали, поднимаясь снизу и опускаясь сверху, превращать помещение в неприступную крепость.
— Ахренеть! — шествуя по залу и разглядывая трупы, сказала Белокурочка, все в голову, ты бы хоть одного оставил, для вопросов.
— Я боялся, что на них тоже окажутся бронежилеты, — пояснил боец. Я стрелял, только в тех, которые целились в вас или меня.
— Сам-то как? — Поинтересовалась Мартиша, — обычно после такого, долго прийти в себя не могут и боль адская.
— Я не чувствую боли...
— Как это? Совсем, совсем? — изумилась Белокурочка.
— Совсем, совсем, — подтвердил, Виталик.
— Теперь понятно, почему, когда тебе выбили все зубы, ты так себя вёл, — непонятно к чему произнесла Ирочка, — а чё ты тогда ныл, когда я тебя за шары теребила?
— Я понтовался и страшно было, а вдруг оторвёшь?!
Через два часа, после полного обследования здания, троица грабителей, засев наверху в пультовой, накачивалась найденным в холодильнике коньяком и закусывала, тут же разогретым «Дошираком», лениво переговаривалась о дальнейших действиях. Ни брюликов, ни гаек нигде не было. Все распотрошённые картонные коробки, были доверху забиты разнообразными пуговицами, пряжками и запонками, аккуратно расфасованные по пакетикам. Швабра, набрав кучу пуговиц, составляла из них причудливые узоры на полу.
Внезапно взяв в правую руку одну из пуговиц, а в левую, точно такую же, она покачала руками, как будто взвешивая их. Передав пуговицу парню, Ирочка 2 предположила, что их вес отличается.
Виталик с силой ударил пистолетом по пуговице. Внутри оказался платиновый кулон с ярко сверкающим бриллиантом.
Закипела работа. Троица, тщательно сортировала, более тяжёлые пуговицы их было одна из сотен, на многие миллионы огромной груды насыпанной на полу.
— Вода! — внезапно, сказала Белокурочка, — все пластмаски дутые, они не тонут.
— Точно! — Подтвердил Виталик, — Теперь понятно, для чего там ванна.
— Где? — удивилась Мартиша.
— Вон в углу и кран над ней.
Работа потекла более, споро. Белокурочка, загружала пуговицы назад в
