готовая сорваться с места и убежать, а сын смотрел куда-то в сторону и вниз, не обращая на ... нас никакого внимания.
После обеда я старалась не оставлять их наедине. Но Сережка вскоре ушел в свою комнату и больше не выходил, а мы с Леной сидели на диване в зале и смотрели телевизор. Я обнимала ее плечи и тихо плакала. Она молчала и ни о чем не спрашивала.
Когда на улице стемнело, а ее платье высохло, я провела ее до двери.
— Тетя Оля, вы только не расстраивайтесь... я все понимаю... я не держу на вас зла, — натянуто улыбалась Лена.
Я кивнула и чуть поджала губы.
— Я позвоню, — сказала девушка уже из подъезда.
— Да, обязательно... — ответила я, поспешно закрыв дверь, чтобы она не увидела моих слез.
— М-м-м-ма... — я невольно вздрогнула от звука его голоса и развернулась к нему лицом.
— М-м-м-ма... — в руках он держал веревку, ту самую, на которой чуть не повесил Лену. А лицо его было страшным.
Я машинально вцепилась в дверную ручку, не сводя с него расширившихся от страха глаз.
— Сереженька, сыночек, не надо... это же я... твоя мама... — лепетала я, отчаянно пытаясь нащупать замок.
Но он оказался проворнее и одним движением накинул мне на шею петлю.
— Перестань!... Не надо! — закричала я в безнадеге, но он потянул веревку на себя, да с такой силой, что я упала на колени.
— Сереженька, миленький... любимый... не надо... я не хочу... — я рыдала, хотя и знала, что это бесполезно. Ему все равно.
Он протащил меня по коридору к двери своей комнаты. Я держалась за петлю обеими руками, чтобы она хотя бы не душила меня.
Он затянул меня к себе, свободный конец веревки перекинул через трубу отопления возле самого пола и связал им мои руки. Я даже не пыталась сопротивляться, зная, что это бессмысленно, а теперь любое движение неизбежно затягивало петлю на моей шее еще туже.
Сережка встал передо мной на колени, резко разорвал сначала платье, потом бюстгальтер, а потом и трусики, провел руками по моему телу и хлестко ударил меня по груди. Я взвыла, и слезы ручьем потекли из моих глаз. Следующий удар оказался сильнее предыдущего. И я закричала. Сережа ухватил мои щеки одной рукой, а другой расстегнул ширинку. А затем поднялся с пола и направил свой член в мой раскрытый рот. Я попыталась мотать головой, но он держал крепко. Я зажмурилась и лишь почувствовала, как он проник мне в рот, сделал пару круговых движений и двинулся дальше. Я поперхнулась, мое горло сдавил болезненный спазм, я инстинктивно замотала головой, пытаясь освободиться от его хватки, но петля на моей шее затянулась туже, и я испугалась. И перестала сопротивляться. Лишь максимально прогнулась назад, отведя руки как можно дальше, чтобы запрокинуть голову и расслабить горло. Он оценил мое старание и нежно погладил меня по щеке.
Я открыла глаза. Он смотрел прямо мне в лицо и улыбался так, как не улыбался никогда до этого. Я шумно выдохнула и начала сосать. Сережка отпустил мои щеки и положил руку мне на затылок, управляя движениями моей головы. И не сводил с меня глаз.
Потом его толчки стали резче, он поднял глаза к окну, не переставая долбить меня в горло. Из моих глаз текли слезы — не столько от боли, сколько от обиды, страха и возмущения. Мне хотелось стиснуть зубы, но не хотелось делать больно моему сыну, который грубо и бесцеремонно привязал меня к батарее и теперь трахал в рот...
Сыну, который уже почти пять месяцев насиловал меня так, как ему хотелось...
Сыну, который всего несколько часов назад цинично поиздевался над своей бывшей одноклассницей...
Сыну, который три года назад лишил жизни родного отца...
Когда теплая вязкая жидкость потекла мне прямо в желудок, у меня уже созрел план. Даже не план — надежда. Веревка была довольно толстой, поэтому, по моим прикидкам, узел на запястьях можно было развязать — немного помучиться, но развязать. Дождаться бы только, когда он оставит меня в покое...
Сережка вынул член из
