Но была и другая часть.
Я должна была признать, что его движения вызывали во мне возбуждение. Я чувствовала, как его эрегированный член уперся мне в попку. Мои соски и клитор затвердели. Они требовали внимание мужчины. Хуже всего, что совсем даже не обязательно этого мужчины, это мог быть кто угодно.
Его охрипший голос прошептал мне в ухо,
— Я дал себе обещание, что не прикоснусь к тебе снова на этой лодке. Но я нарушу его. Ты моя, а я хочу тебя, и хочу прямо сейчас.
Про себя он думал, что может сломать её, наконец, но она еще сильна духом. Что даст этой маленькой сучке всё, что она хочет и даже больше, затоптав её в грязь, где она и должна быть. А сейчас посмотрим, как всё работает — наркотики, недосып и давление на неё. Он подвел Вики к кровати и сказал ей сесть на краю. Боссман не мог поверить в то, что собирается сделать с этой девчонкой, по крайней мере, не сейчас. Она не должна была оказаться в его меню в данный момент. Он планировал, чтобы его парни поработали над ней, пока он будет втираться ей в доверие. Он знал, что его действия основаны на физическом состоянии, а он уже давно не действовал, идя на поводу своих физических потребностей. Должна быть связь с женщиной. А он знал, что её пока нет. Он знал, что он был в плену похоти и первобытных страстей к этой женщине. ЕГО женщине! Он заставил её сесть на краю и широко развел её колени. Затем положил её руки на её же колени. У неё был озадаченный вид, словно она раскрыла самое сокровенное для него. Она слегка наклонилась, а её груди прижались друг к другу её предплечьями. Оба соска затвердели. Он видел, что её половые губы набухли, а вагина увлажнилась. Он уложил её на спину. Она повиновалась каждому приказу. Это раскрыло полностью для него обзор на вагину. Длинные волосы «М» распластались вокруг её головы. Он мягким голосом сказал:
— Подними свои ноги и направь их в потолок.
Когда она повиновалась, он продолжил:
— А теперь медленно разведи их в стороны так далеко, как сможешь.
Я не могла не понять в какую уязвимую позицию он меня поместил. Но было чувство, будто это другой человек делал за меня. Другая же часть думала о том, что поскольку он видит, как охотно я ему подчиняюсь, это хороший знак для него, что я приняла рабство. Он стоял и смотрел между моих ног. Он мог видеть, как налились и распухли мои губы. И вдруг я осознала, что под его взглядом и его прикосновениями я переполнилась непрошеным желанием. Я закрыла глаза. Мои руки были разведены в стороны, чтобы поддерживать равновесие. Я не могла поверить, что это происходит со мной. Я не только оказывала ему содействие, я впервые страстно захотела, чтобы он меня взял. Я впервые захотела, чтобы он меня хотел. Я вцепилась пальцами в край кровати.
Он положил обе руки на её левую лодыжку и медленно провел вдоль всей её ноги. Его безмерно возбуждала гладкость ноги в чулках. Он готов был взорваться, если не войдет в неё прямо сейчас. Но он хотел большего. Её молчания ему было мало — он хотел, чтобы она просила. От тонкой и стройной лодыжки «M» его руки медленно скользили по ее мягко закругленной голени, поглаживая вокруг и чуть выше ее колена, и, наконец, по ее плотному бедру до верхней части ее чулка. Там он секунду поиграл с ней, проведя рукой под чулком, прежде чем, наконец, не продолжил по ее киске. Здесь он мягко толкнул кончик пальца в ее влажную вагину и потер ее клитор. Он посмотрел, как «M» резко вздохнула. Глаза её были закрыты, но едва заметная улыбка играла на лице.
Боссман глянул на её лицо и сказал:
— Только полностью отдавшись, можно раскрепоститься.
Не открывая глаз, я согласно закивала. В своем сознании я кричала, что не стоит этого делать, не надо, но еще не могла довериться волнующим, покалывающим ощущениям между ног, когда он нежно пытал меня своей рукой. Маленькая часть мозга всё ещё оспаривала моё желание, но остальная уже признала, насколько приятны его касания, и
