оргазм.
В то пасмурное осеннее утро мы перешли черту, которая отделяла обыденность от мира грез. Перед уходом, вручая ей объемный пакет, я прошептал: «Иметь русскую горничную — заветная мечта каждого немецкого солдата».
Когда я вернулся вечером, воплотившаяся мечта с желанием в глазах открыла мне дверь. Она выглядела как киногероиня 40-х: белый кружевной воротничок, глухое черное платье ниже колен, чулки со швом, завитые, тщательно уложенные волосы, ярко красные, четко очерченные губы. Несмотря на то, что многие детали её образа мною же были и продуманы, я был потрясен до немоты. К счастью, мне не нужно было ничего говорить — я просто отдал ей шляпу.
Вскоре мне был принесен горячий ужин. Еще раньше я заметил, что приготовление пищи и даже грязную уборку она искренне считает своей обязанностью и нисколько не ценит свой труд. Мне всегда было неловко от этого, я не знал как благодарить и просил поберечь себя, заказать в кафе, нанять уборщиков... Теперь же все встало на свои места.
После обеда я растянулся на диване и велел принести выпить. Я заливал киршвассер крепким темным пивом, а моя горничная Lena держала наготове поднос с нарезанными фруктами и сыром. Счастье и покой переполняли мою душу. Какое наслаждение, друзья мои, жирно насрать на толерантность, политкорректность, расовую и религиозную терпимость, идею о равноправии женщин и прочую гейлиберальную хуйню! Только так, только после этого мы сможем вернуться к своей подлинности, возродить в первозданной свежести животворные инстинкты и ощутить биение бытия.
Когда я почувствовал себя в достаточно скотском состоянии, мне захотелось действия. Лениво расстегнув ширинку, я приказал:
— Lena, соси хуй!
В первый раз она коснулась губами моей плоти. Раньше до орального секса у нас просто не доходили руки (конечно, не руки, а иные части тела, которые все время оказывались плотно задействованы); необходимости же просто не возникало — у меня не было проблем с эрекцией. Но сейчас это не моя проблема! Это проблема моей служанки — пусть как хочет, так и поднимает! Сначала Lena ласкала языком головку, нежно обхватив её губами, затем всосала мягкую плоть как можно глубже, продолжая ластиться языком. Девчонка была горяча. В возбужденных движениях её рта стала проскальзывать какая-то хищная жадность. Я оттолкнул её от себя:
— Сперва разденься!
Это был самый лучший стриптиз, который я видел в своей жизни: стриптиз, исполненный желания и приправленный краской неподдельного стыда, самый целомудренный, самый развратный и, пожалуй, самый короткий. Lena завела руки назад, расстегивая пуговичку на спине, затем стянула через голову свое черное платье. Белья на ней не было — только чулки и трогательные лодочки-туфли. Собственно говоря, белья на ней быть и не могло. На мой взгляд, нет ничего нелепее, бессмысленнее и негигиеничнее, чем женские трусы: они визуально расчленяют сладостную целостность тела, все время путаются под руками и буквально удушают женскую сущность, пререкрывая доступ кислорода к детородным местам. Но хотя я сам строго-настрого запретил ей когда бы то ни было одевать это на себя, её изысканная нагота стала для меня по-новому желанна и неожиданна: чтоб насладиться ей в волной мере, я тоже избавился от одежды.
Я уложил её у себя в ногах и снова вставил в старательный ротик. Опять начались ласковые игры маленького язычка. В этом была какая-то двусмысленность, какая-то дерзость. Признаться, я не люблю, когда мне делают минет — я предпочитаю ебать в рот! Сунув колено ей между ног, сминая пальцами изысканную укладку, я плотно прижал к себе её голову: лоб к животу, подбородок к яйцам. Несколько глубоких толчков — небольшая оттяжка. В таком режиме я стал быстро набираться сил. Lena, истекая, терлась о колено. Вскоре я входил в маленький ротик только на треть. Lena попыталась включить в игру свои руки, но я завел их ей за спину. Её
