мамино гнёздышко телевизионное. Зачернел и забелел, тогда экран и голосом дикторши стал разъяснять погоду на завтра. Но не долго длилась наша очарованность предметом цивилизованности. Вертаясь назад, соседушка зацепился за паучинность ножек окошка в Мир. Они оба-два повалились навзничь. Петру ничего вроде, а Изумруд мигнув в последний раз своей каменнодрагоценностью, произнёс голосом Левитана сакраментальную фразу: «Началась великая отечественная война... «. Что-то там зашипело по-змеиному, фукнуло и стало взрываться, источая дымную гарь.
Жёнка моя, вероятно получив апокалипстический удар, заговорила на иностранческом:
— Шож ты робишь злыдень писюкатый? Мыж тоби горилки, а ты нас в заморилки.
— Варвара Степанна, путая отчество моей ненаглядницы, забелугился Петюнчик, да я вам усё направлю, ни сумливайтесь, боярышня!
— Ще и огрызаяца щеня! Шо ты за птица! Тыж ягня! — и в подтверждение своей велеречивости, Варвара, по батюшке: Иванна, ухватив дуршлаг и скалку, хорошенько отходила нас обоих-два.
Изумруд, соседушко, конечно не направил. Новый пришлось покупать. Таурас из Литвы или Эстонии привезённый. Зато антенна у нас была. И хуч не обмытый яшщичек оказался, работал долго и справно, радовая нас своей чернобелостью, даруя музыку и чувственные речи нашего дорогого и всеми любимого Леонида Ильича...
***
Но Новый год ещё не наступил. Оставшись без яшшыка, а тобишь без подарка, Варварушка затребовала меня укупить стиральную машинку.
Техника, помогающая человеку выжить в трудных условиях социалистического сосуществования штука наиважнейшая, Юрок. Налил, ну давай, пока моей нет.
В тот сумрачный год стиралки очень дефицитнейшей вещью были. И шоб купить такую чудесную машинку, надо было поглянуться начальству... Или его жене. Я посначалу его жене поглянулся. Дрючил эту Сидорову козочку во всех неприступных людскому глазу местах. У начальника цеха фамилия: Сидоров, была. А бабу евойную Танюхой прозывали. А за глаза: «Коза драная». Не знаю, что у неё с мужиком там происходило, мож он неудовлетворительностью страдал, мож нестоячестию свасо заглавного органа, а мож, Танюха, бешеством от матушки страдала. Но швейномашинилась, Каза, со всеми сподряд. Даже с дворником Митричем в евойной каптёрке была запримечена многократно.
Варька моя в то новагодье сильно возжелала приобресть сей предмет домашнего обихода. Иногда даже вовремя очерёдного секаса имела обнаковение остановиться и вопросить, хлюпая своими невинными васильковыми глазками:
— А чё, Степаныч, не пора ли нам стиралку прикупить? — шантажируя меня таким образом, импотентировала меня Варька.
— Вскорости купим, Варюша! — вновь натягивая её на что натягиваться должна супружница, обещал я.
В один распрекрасный погожий денёчек, Варька сделала такую заявку:
— Я тебе, Степаныч, не дам, пока у нас в квартире стиралки не будет! И точка! — стимулируя меня тем самым на приобретение, так важнейшей для неё, бытовой техники.
Вот в тое самое время, я и схлеснулся с Танюхой. Драл я эту козу на складе, в подсобке, и дважды ажна в кабинете супружника еёйного. Несколько раз мы трёкались в столовой, на токарном станке, где я работал. В тёплую и холодную погоду в лесу. В подъездах еёного и моего дома. Но своего я добился. В один из последних дней, пред новогодьем, подошёл ко мне Сидоров и заискивающе этак, предложил сделку:
— Степаныч! Прекрати чпокать мою жену, а я тебе талон на стиралку? Ну, что по рукам?
— По рукам Сидырыч, — забирая талон, залыбился я.
Танька подулась на меня чуток и быстро наша себе замену — Петю электрика. Неженатого парня... Через пару недель Петя скинул с десяток килограммов... осунулся и ходил, еле передвигая ноги. Но это другая история! А ты Юрок, хлебало-то закрой! Наливай по писдисят. А то Варька придёт, в куды прятаться будем?
В общем и целом, приобрели мы наконец-то Варюшину мечту. Толи
