рукопожатием...
...
Елена Павловна сидела над раскрытым дневником и, обхватив руками горячую голову, пыталась унять возбуждение от только что прочитанного. Сердце несчастной колотилось на пределе.
Прошло несколько минут, пока женщина заставила себя произнести:
— Боже мой! Что я читаю!... Дожила!..
Но эти слова прозвучали как бы вне неё. Будоражило воображение того, ЧТО! вчера рядом с ней проделал паршивый солдат, а потом цинично изложил об этой гадости в своей мерзкой тетрадке...
Она с трудом припомнила. Намедни, заполняя картотеку книжного фонда, со стороны рабочего стола Большакова, слышала звуки сиплого дыхания, но не предавала им значение. Ну, собирает свой инструмент её помощник и собирает. Ну, дышит немного громче обычного. Чего ту особенного? Может, простыл. Или, пишет в «секретный» дневник нечто романтичное, и — волнуется. В таком случае, тем более, не следовало мешать... А он... вот ЧЕМ, на самом деле, был занят!
Елена Павловна ещё раз пробежала глазами переполошившие её нравственность строки.
«... Эта женщина сводит с ума! Её лицо, грудь и упругая попка — единственное, что бесконечно меня заводит. Так и хочется повернуть Е. П. лицом к стене, наклонить да засадить ей по самые помидоры!... Сегодня решился! Перед уходом в казарму, прикрыл низ рабочего стола планшетом, и, сидя напротив Е. П., начал тупо на неё дрочить. Пыхтел, как паровоз, гоняя в кулаке лысого. Когда она мельком посмотрела в мою сторону, долго спускал, глядя на её пухлый ротик. Вот бы куда вставить! Что бы отсосала...»
Елену Павловну в очередной раз пробила волна нервного озноба. Она поднялась со стула, прошлась к окнам. За ними, по-зимнему, стемнело. Поправила гардины. Быть видимой в освещённом помещении с улицы ей не хотелось. Потом, решительно подошла к рабочему месту Большакова, подняла и повернула к себе обратную сторону, стоявшего у стола планшета. На шершавой фанерной поверхности широкой полосой, сверху вниз, тянулся шлейф ещё не высохшей жидкости. Она была выплеснута на щит не более пятнадцати минут назад. Значит солдат не только вчера, но и сегодня занимался ЭТИМ!
Оглянувшись на закрытые окна, Елена Павловна, поднесла планшет к лицу. Ошибки не могло быть. Запах мужского семени запомнился ей ещё с прошедшего лета, когда они с мужем впервые, после свадьбы, занялись любовью. (Калинин не хотел, чтобы она «залетела» и «выстрелил» молодой жене на живот). Вытирая мутную жидкость, Лена сохранила в памяти этот необычный «парфюм». Потом муж сливал семя в заранее приготовленную им тряпочку, которую лично выбрасывал в мусорное ведро. И почти всегда, это действо комментировал словами, что им не время заводить ребёнка, что нужно сначала обустроить быт и закончить военную академию (в которую, даже ещё, не поступил!)
Этот мужской дух на фанерной поверхности планшета показался Лене резче и сильнее, чем был после первого секса с супругом.
Нежные ноздри женского носика несколько раз втянули пряное испарение. Прикрыв глаза, Лена вспомнила, как пять лет назад, в отрочестве, она по ошибке, забежала в мужской туалет городского парка и увидела на побеленной стене, рисованный углём фаллос. У фаллоса были круглые яйца, и сердцевидная головка с фонтанирующей струёй. Рядом «красовался» размашистый текст: «Даю сосать каждый четверг. Ты — следующая! Приходить в 16 часов... «. Четырнадцатилетняя Лена и раньше встречала подобные рисования, но этот «шедевр», с непристойным предложением, врезался в память девочки настолько, что, и годы спустя, каждый раз, проходя аллеями парка, она не только вспоминала туалетное «художество», но испытывала сильное побуждение глянуть на него хоть ещё разок...
...
Замуж наша Леночка выскочила почти случайно...
На выпускном вечере познакомилась со старшим братом одноклассницы и, как большинство провинциальных девчонок, «уходящих в большую самостоятельную жизнь», совершила первый
