которого было денег не меряно. Сам он, за проверенной информацией сегодня должен был быть в племянницы, а дом пустовать.Залезть в дом не составило особого труда; аккуратно вытянутое стекло с окна, и мы уже внутри. Двое стояли на карауле. Ничего не вещало беды, за исключением периодического мяуканья, на которое зря, что не обратили должного внимания. Когда мешки вдоволь наполнили вещами, и мы собирались покидать здание, засветились внезапно во дворе, а потом во всех комнатах факела, наполнив дом светом. Зарычали псы... Это была настоящая облава на нас. Дина и Палку сразу схватили во дворе, те, не успели нам даже сообщить об опасности. Стражи ворвавшиеся застали нас врасплох, сразу обезоружили от наших дубинок и пистолета, с которого я даже не успел пальнуть. В комнату, довольно, с истомой на глазах вошел хозяин дома Люций. — Что попались шавки? — Долго вас пришлось выслеживать! — рявкнул довольно шеф местного правопорядка, который был подчинённый и преданный Марго! — Он вышел с соседней комнаты, с пистолетом в руках. — Но вы ещё спасибо нам скажите, что первые вас поймали мы! Иначе вам бы грозило то же, что и банде Стивенсона. — А так, что им будет? — недовольно откинул налоговик Эвенсон. — Они сколько честных людей обокрали!!! — Не подумайте, мистер Эвенсон, что они останутся безнаказанными!!! Уж точно, каждому отрубят руку, а кому и голову! — он посмотрел на меня, ехидно заулыбавшись. Отчего мне стало страшно, ведь мне хотелось жить. Но я понимал — свобода закончилась, и приговор долго не заставит себя ждать.Всех нас восьмерых отвели в тюрьму, упрятав в одну тесную камеру, с туалетной дырой, в которую каждый бы из нас нырнул, если б там имелся выход. Но его там не было.В эту ночь никто ни о чем из нас не говорил, каждый жалел лишь о том, что не успел сделать, или сделал больше чем надо. Последнее касалось Афона. Два месяца назад он ночью залез в особняк госпожи Розы, к её дочери Риме, и под угрозой смерти изнасиловал её. Всем были известны слова госпожи, перешедшие с уха в ухо: «Когда поймают этого мерзавца, опозорившего имя нашего рода, я ему лично отрежу член, а потом перережу горло».Вот теперь эти слова могли воплотиться в жизнь, ибо они никому не были нужны, и с нами могли сделать, что захотят. — Что нас ждет? — Афон спросил, едва не в слезах. — Я не знаю! Но думаю ничего хорошего...Утром нам связали руки и повели, на наше общее удивление, в замок принцессы Марго. Вело десять придворных охранников, возле каждого из нас был один приставлен. Один шёл спереди, ведя не центральной улицами, а в обход. Последний шёл замыкающий, обвешанный пистолетами. Переступив порог замка повели вниз — в тюрьму, как мне сперва показалось. На пути нам никто здесь не встретился, в отличии по пути сюда. Остановились лишь в конечной угловой комнате с огромным пылающим камином и служанкой, что на нас посмотрела — подкладывала очередную охапку дров в камин. Лишь потом я заметил, что у неё нет глаз... — Здесь нас казнят? — Грег крикнул. — Заткнитесь! — прокричал один с охранников, и коленом ударил парня между ног; отчего тот скорчился от боли и закричал: «Больно! Изверги!». — Не нужно туда бить, пока их тела не осмотрены! — нежный, уверенный голос послышался за спиной у нас. Это была та самая принцесса Марго. Одета в полупрозрачное ночное платье, под которым не было нижнего белья. За ней шло три светловолосые прислужницы, а замыкающим был высокий, стройный, мускулистый парень; красиво одетый (видно что не прислуга как все), на вид лет девятнадцати. — Так вот та самая банда, которая не давала покоя два года, оставаясь безнаказанными? — она грозно засмеялась, прикусив свою алую губу.Мы стояли молча, никто не решался что-либо ей сказать. — Они самые! — ответил тот. — Как от вас пленные воняет! — она ... закрыла нос.
