— Он взял тарелку с салатом и поставил на стол предо мной — ешь.
Я уселась на диван, налила себе чая в чашку,...
он оказался малиновый, и принялась есть салат. Папа в это время ел картошку с соусом (единственная жирная вещь, которую он позволял себе на ночь).
— Как твой день прошел? Выбрался куда-нибудь. — Поинтересовалась я, желая не есть в тишине.
— Ничего интересного. Я надеялся хоть во время отпуска они оставят меня в покое. Но нет. Завалили звонками еще больше, весь день работал, только и смог сбегать в ресторан поесть. А ты как встретилась с подругами? Было на вашей вечеринке что-нибудь интересное кроме неудачных падений?
Я неодобрительно взглянула на отца, но он ответил спокойным взглядом.
— Пап, все было отлично. Мы общались и веселились. Только засиделись и теперь у меня шея немного болит.
Отец закончил с картошкой и сказал:
— Давай разомну, полегче станет.
Я обрадовалась. Папа когда-то подрабатывал массажистом и умел это делать. Вытерев хорошенько руки, он обошел диван, снял мешавшее ему полотенце с моих волос и убрал мои волосы на правое плечо. Его руки были теплыми, а движения уверенными. Он мягко начал разминать мне шею. Он начинал массировать с начала шеи и доходил до середины головы, вызывая у меня приятные мурашки по телу. Затем он начал разминать надплечье и при этом пальцами он почти доходил до груди. Странно, но это меня возбудило. Я почувствовала манящее желание, чтобы он опустился на грудь, но не стала выдавать себя. Однако не сдержалась и начала постанывать. Папа заметил.
— На сегодня хватит. — Он обошел диван и направился в бар, там он взял бутылку виски и рюмку и вернулся за стол.
— А как же много не пить? — Съехидничала я.
Отец посмотрел на меня уставшим взглядом.
— Да я забыл тебе сказать. Сегодня мне еще Анна успела позвонить. Начала стандартные разговоры о том, что наши отношения уже длятся слишком долго, что все на нее смотрят на нее как на дуру, что ее мама внуков хочет и спрашивает, почему она до сих пор не замужем. — Отец открыл бутылку, налил себе 50 грамм и выпил половину, закусив картошкой.
— И что ты ей ответил? — осторожно поинтересовалась я.
Он посмотрел на меня с сожалением, а затем откинулся на диване и перевел взгляд на стену.
— Что я не могу дать ей то, что она ищет. Я просто не могу.
Я пододвинулась к нему и села рядом с ним. А затем я взяла его руку в свою и смотрела ему в глаза.
— Пап, я понимаю, после того как ушла мама, ты уже не можешь доверять женщинам. — Тут он отвел глаза, а я забралась на диван, села на колени так, что правое бедро прижималось к его левому боку и, держа левой рукой его руку, правой коснулась его щеки. — Но не все они такие. Ты обязательно найдешь себе ту, которая оценит твою заботу и верность.
Он вернул взгляд. Посмотрел на нее. В его взгляде читалось сомнение и усталость. И тут неожиданно для себя самой Настя пододвинулась ближе и поцеловала его. Медленно и неуверенно она это сделала. Отец удивленно посмотрел на нее. Он сомневался секунду. А затем резко взял ее за плечи и поцеловал. Страстно и волнительно, словно рассказывал кому-то свою страшную тайну.
Забравшись на диван, он обнял ее и повалил ее. Лежа на диване, они страстно целовались. Папа впился, лежа на Насте, левой рукой ей в волосы, а правой сжал ее левую ладонь, в то время как Настя свободной рукой гладила его спину через рубашку. И тут они оторвались друг от друга и смотрели в глаза. Казалось, что сейчас они придут в чувства и в страхе отпрянут друг от друга.
Но этого не произошло, Настя стала стаскивать с отца рубашку, а он быстро развязал ее халат и начал ласкать ее шею и грудь. Медленно целуя шею, он ласкал рукой ее грудь, то поглаживая, то сжимая. Постепенно его губы переместились к ложбинке грудей, он стал целовать ее, а затем посасывал каждый станок. Настя тяжело дышала и трепала одной рукой его волосы, а
