так и сломать что-нибудь недолго. Она сначала по другому попробовала: ладошкой подержалась за открытую головку, потом языком ладошку лизнула, как бы пробуя на ней вкус члена. Напустила потом слюны в руку и стала осторожненько смазывать весь член. Ну все, думаю, не побывать головушке блудной во прелестном ротике Маринушки.... Но не хватило видать в руке слюны, поклонилась голова ее концу моему. «И сказал он: Это хорошо!» Ну может и не сказал, а подумал. И не он, а я... Но, кажется мне, что-то почему-то не все так гладко. Мусолит она член мой абсолютно бездарно, просто старается намочить его, как можно сильнее. Тут уж я сам захотел ситуацию поменять: минет — не минет, а так, «порнография» какая-то! Она еще до такой степени неубедительно стонет, изображая вожделение, что я от удивления весь рот раскрыл — почему, зачем прикидывается? Даже эрекция ослабевать стала. Я испугался, выскочил из ее рта и давай обратно с колобком небритым бодаться. И кажется мне, что это уже не колобок, а лысый ежик. Но все же втёрся я к нему в доверие. руками убедил. Вроде вернулось все на круги своя, в том смысле, что я — в ней, она — на мне, и вот тут уж, все вроде довольны.У меня мысли в голове, как кони скачут: « Интересно, а что там Серега с моей женой, сладил или нет? ЕЕ перед глазами отчетливо представляю, а вот ЕГО на ней — с трудом. Маринка еще своими фальшивыми стонами отвлекает, сосредоточиться на этих мыслях не дает. «А что, думаю, вдруг он тоже ей показательный минет предложил, а она и согласилась?» Вот это думаю номер будет, мне ведь она в этом отказывает, несмотря на несколько лет совместной жизни! И до того отчетливо все это представил: губы влажные ее, плотно облегающие его обрезанный член, сам член, виденный мною у Сереги раньше, в душевой, и сноровисто снующий от губ до горлышка — туда сюда, туда-сюда, даже вздувающиеся щеки, когда этот член заходит в ее ротик на всю длину, по самые яйца. Все увидел, вплоть до его, Серегиного, излияния, в ее, моей жены, ротик... И глотает она всю его силу, и обессиленый падает Серега... Ситуевина! Но вот что самое странное, не возникло никакой ненависти, даже неприязни, ни к жене, ни к Сереге. Может потому, что я в этот момент в его жене вовсю торчал? И видение это придавало мне такое необычное возбуждение, что я его жену чуть ли не насиловал, рыча совершенно не по человечески? Что-то сложилось, одно к одному, или наоборот, что-то из чего-то вычлось. И вот почему-то все ближе и ближе звоночек, вот он где-то в копчике, вот движется он плавно по трубочке, вот он уже в башне без башки... Ага! Он уже из дырочки, в дырочку же и целится! Только я собрался вытаскивать, тут Маринка — оппа — вцепилась в спину своими полированными ногтищами и громко так стонет прямо в ухо: «Туда, можно туда!» Господи, что ж ты так орешь-то? Я же не глухой, можно и шепотом было. Да мне уже пофигу куда, я собственно и не пойму, от чего кончил: то ли от того, что Маринке вставлял, сил своих не жалея, то ли от видений своих крамольных? Кончал я все таки в нее, очень хорошо кончал, долго лежал не вынимая, чтобы постель не запачкать. Она, продолжая актерствовать, (стерва, с Серегой тоже так наверное притворяется) прижималась ко мне, двигала туловом, дожимала остатки, а после объяснила: беременна третий месяц, (господи, надеюсь от него, в смысле не от господа, а от Сереги) и ничего ей теперь не страшно. Встали, подтерлись, чем нашли — ванны нет, не в раковине же подмываться на ходу. И со спокойной совестью пошли к нашим оставленным половинкам — каждый к своей.Застали натюрморт: сидят Света с Серегой, фруктами балуются, (яблоками, какие бананы — ананасы в то время) мирно беседуют и совершенно нет возможности определить — было что, или нет. Я, держа перед глазами картинку, самим собой нарисованную, пытаюсь найти хоть какие-то признаки произошедшего минета — и не нахожу! Несмотря на полученное от выдуманной ситуации
