подробностях, и камере все равно, что девушку берет мужчина, впервые увиденный не больше часа назад, а второй, такой же едва знакомый, беспристрастно все это снимает.
«Это происходит не со мной, а с Марусей» — твердит себе как мантру девушка, но потом и эту мысль выдувает из головы — Гарри ...
наконец с натугой вдавливает головку во влагалище.
У Нины перехватывает дыхание — член такой огромный, что даже несмотря на увлажненность едва протискивается в узкую дырочку. Однако тело само собой елозит перед мужчиной, желая полностью заполучить огромный половой орган.
Зверюга начинает неспешно двигаться, и с каждым новым толчком входит все глубже и легче. Нина не в силах сдержаться стонет в ладони, ощущая насколько растянута дырочка на толстом стержне. Долго наслаждаться толстым членом инкогнито ей не позволяют: мистер Фишер наконец обращает внимание на картину в целом и приказывает:
— Убери руки от лица!
Девушка неохотно подчиняется, понимая, что сейчас будет увековечены ее алеющие щеки, полуоткрытый рот, и вообще вся мордашка, искаженная нешуточной страстью, да и стоны, наверное, тоже запишутся — их тоже уже никак не удается сдержать. Картина захваченной страстью женщины усугублялась тем, что Гарри принялся трахать девушку размашисто, глубоко загоняя член в узкое влагалище.
По меркам тогдашней Нины это был уже очень бурный половой акт. Впрочем, собственное состояние диктовало необходимость в хорошей трепке, и она хрипло вскрикивает, прогибается, раздвигает ноги перед мужчиной как можно шире, а иногда закидывает голову, устремляя подбородок в потолок... И понимает при этом, что все перипетии переживаний женщины, которую отлично трахают, будут отражены в материалах этой странной кинопробы. Тем не менее она не может сдержаться от вскриков и живет только чувством ходящего внутри огромного члена даже тогда, когда объектив камеры приближен вплотную к лицу. Мысль, что при таком крупном плане можно легко найти разницу в облике между ней и Марусей, — где-то на десятом плане и почти не беспокоит.
Немного хуже в моральном плане она себя чувствует, и когда мистер Фишер едва не тычет камерой между бедер, снимая, как трепетно растянуты ее губки на толстом стволе. В такие моменты девушка закрывает глаза от стыда, а в голове стучит: «Да не Маруськину дырку сейчас снимают — как ее трахают, — а мою!». Однако это никак не влияет на возбуждение, которое возрастает до того момента, когда между бедер взрывается маленькая бомбочка.
Яркий оргазм накрывает девушку. Она бьется, насаженная на огромный кол, извивается и страстно кричит что-то неразборчивое...
Когда толчки внутри затихли, страшная действительность обрушилась на прозревшую девушку — ее продолжает трахать звероподобный мужик, а второй упорно снимает все это на камеру. Она застонала, теперь не от возбуждения, а от досады. Особенно постыдным было то, что она отдалась, как кошка, со всем удовольствием и прилежанием, да еще и кончила...
«Ну Маруська, ну сучка, — разозлилась Нина, — так меня подставила — отправила на порнопробы! Выберусь отсюда живой — убью. И пусть потом отправлюсь в речку с тазиком бетона на ногах или даже в баню с «быками», все равно убью!».
Между тем мистер Фишер, бормочущий что-то одобрительное, обратился к Нине:
— Ты просто умница! Отличные кадры! Но теперь сделай все еще красивее. Для начала прогнись, подними ножки повыше и вытяни ступни.
Девушка поначалу заартачилась, решив, что если уж прямо сейчас ей не сбежать, пришпиленной к кровати огромным членом, так пускай тогда трахают и снимают бесчувственное бревно. Однако стоило Гарри пару раз загнать свой кол с размаху, как Нина, взвизгнув, резко передумала: «Да он же меня сейчас порвет! Или проткнет изнутри!» — действительно казалось, что огромный член едва не проткнул
