девчонок, которые не слышат что им говорят, обычно наказывают. Так вот, тебя раньше пороли?
Она понимает. Бледнеет и мычит что — то нечленораздельное.
— Я хочу видеть твою грудь, — Резко отвечаю я. Больше уговаривать не намерен. Она прикрывает свои глаза ресницами и опускает сарафан, Две упругие, белоснежные груди выскакивают из него и стоят торчком, мне на радость.
— Молодец, — Я сжимаю ее сосок, заставляя ее выгнуться со стоном, потом разворачиваю ее лицом к дереву и говорю:
— Наклонись вперед.
— Она пытается развернуться, но я холодно отвечаю — Одиннадцать.
— Ты обещал, — судорожно произносит она.
— Двенадцать, — сухо отвечаю я. — Меня не интересует твоя девственность. Наклонись.
— Она держится за березу и медленно наклоняется, выставляя свою попку на мое обозрение. Я задираю ее сарафан и резким движением опускаю ее трусы вниз. Как Я и полагал — попка круглая, как мяч, такая аккуратная, что мне хочется забыть о моей работе и сунуть той барышне по самые гланды, но нельзя.
Я аккуратно придерживаю ее за талию, и шлепаю по заду. Один, два, да все двенадцать. Она всхлипывает, но не кричит. Понимает, что если она дернется, я не выдержу, да как нарушу наш уговор.
— Уяснила? Делаешь все как я скажу, или я начинаю считать. Рука у меня крепкая.
Мои отпечатки алеют на ее круглой заднице.
— Да, — всхлипывает она. Можно мне встать?
— Молодец, — хвалю я ее. — Стой так. Выгни спинку. Подними попку выше. Умничка моя. Я достаю телефон и отправляю Пашке ее свежее фото.
— Теперь вставай на коленочки. Да, сними ты эти трусики, чтобы не мешались.
Она напугана. У меня тяжелая ладонь, отходил я ее будь здоров. Молча делает то, что я ей говорю, только по сторонам посматривает, чтобы не было никого.
— Открой ротик, солнышко, — мурлычу я, предвкушая, как ее сахарные губки сделают мне приятно.
Она стоит на коленях, прямо на лесной подстилке, с открытым ртом и с красной задницей. Ее грудь продолжает соблазнительно торчать вверх, стремясь ко мне упругими розовыми сосками.
Широким движением руки, я достаю из трусов член и вопреки плану сую ей в рот. Этого Пашка не узнает. Она мычит, но терпит. Я кладу руку ей на голову и начинаю давать ей первые уроки обслуживания мужиков — задаю ей правильный темп. Она хочет взять его рукой, чтобы уменьшить глубину вторжения в ее глотку, но я жестче хватаю ее за волосы, и говорю:
— Десять.
Она резко опускает руки вниз. Пусть знает, нахалка, за ошибки в самый ответственный момент цена наказания сильно возрастает.
Она быстро учится. ЕЕ губы мягко смыкаются кольцом возле самого основания моего члена, находчивая рыжуха, глубоко берет.
Мне хочется поиграть. Я вытаскиваю из ее рта член, разворачиваю ее назад к березе и приказываю:
— Поза номер один.
Она понимает, наклоняется, прогибает спинку, выставляет попку. Она то мне и нужна. Я касаюсь ее головкой члена, ласково массируя сфинктер пальцем.
Она сжимается вся, но боится мне перечить. Я ей говорю — терпи. Достаю из кармана презерватив и сходу надеваю его на член. Хватаю ее за зад и прижимаю к себе. Она теряет опору и обвисает у меня на руках, предоставляя свою попку в мое полное распоряжение.
Я вставляю в нее палец, затем два. Потом мне надоедает, все же я мужик и у меня есть свои желания. Я надавливаю головкой на сфинктер и подаюсь вперед. Она приглушенно стонет.
— Расслабься, тебе же лучше будет, рычу я, и продвигаюсь все глубже. Толчок, еще толчок — она начинает попискивать — проняло значит, сейчас подмахивать начнет.
Ее зад тугой, настолько тугой, что мне сложно долго не кончать. Я с силой трахаю ее, и наконец спускаю.
— Умница Рыжуха, — говорю я ей. Теперь встань раком.
На трясущихся ногах она делает то, что я говорю. Я делаю новое фото, ее роскошных грудок, задранного сарафана, оттраханной попки, еще алеющей от моих наказаний.
Наконец мне
