молчали, а затем тишину нарушил тихий голос вице-канцлера: — Иногда так хочется вернуть время назад... и жить как человек, а не как...На ум ему не пришло подходящее сравнение. Но смысл фразы до его собеседника явно дошел. Во всяком случае, тот ответил: — Мы сами это выбрали. — Мы могли ошибаться. — А если нет?Отец Сергей чуть скривился. Это был замкнутый круг. — Мы не можем ничего друг другу доказать хотя бы потому, что сами ничего не знаем, — ответил он. — Наш разговор бессмысленен, и я рад был бы его закончить.К нему постепенно возвращалось самообладание. Он сделал неловкую попытку подняться. — И ты думаешь, можно всё так закончить? — со смешком спросил отец Александр, наклонив голову. В свете лампы его очки ярко блеснули. — А что мы можем сделать?! — сорвался отец Сергей. — мы ничего не можем, ничего! Я больше не могу жить так, слишком много лжи, слишком много лицемерия, я не могу, не хочу... — он внезапно замолчал, дрожащей рукой поправил очки и отвернулся. Александр подошёл к нему и осторожно коснулся его плеча. — Тихо, тихо...Вице-канцлер вздрогнул всем телом. Прикосновение окончательно выбило его из колеи и перепутало остатки мыслей, что не были размыты и разрознены этой полуистерикой. Вице-канцлер загнанно обернулся, не пытаясь, впрочем, стряхнуть со своего плеча руку. — Я... — его голос внезапно охрип. — Надо бы...Греко-католик снисходительно улыбнулся и притянул отца Сергея к себе. Сильная рука мягко легла на затылок священника, тот уткнулся лицом в грудь отца Александра.Отец Сергей закрыл глаза и расслабился. Почему-то пришло давно забытое ощущение покоя, умиротворённости. Хотелось остановить время, продлить это мгновение на вечность. Сразу забыты стали все мысли об одиночестве, о лжи, невыполненном долге. — Всё будет хорошо, Серёж... — пробормотал Александр.«Сережа... Меня так не называли лет 15... Или больше... а какая к черту разница» — подумал он, ощущая, как на лице его расплывается блаженная полуулыбка. Представив себе неожиданно, как эта сцена смотрится со стороны, отец Сергей коротко усмехнулся. Впрочем, смотреть все равно было некому, это обнадеживало.Надежность. Опора. Как давно он забыл об истинном значении этих слов.Казалось, это будет продолжаться вечно, но в какую-то секунду отец Александр разжал объятия и чуть отстранил от себя размякшего вице-канцлера. Тот в недоумении открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же ощутил быстрое, почти неуловимое прикосновение чужих губ к своим собственным. — Аааа?... — вырвалось у него. Отец Александр хмыкнул. — Тебе не понравилось? — Я... ну... — он безуспешно попытался подавить дебильную счастливую улыбку, неудержимо расплывавшуюся по лицу. — Ну... да.Греко-католик умилённо потрепал его по щеке. — Вот и хорошо. — Ээээ... — отец Сергей не знал, что и сказать. Нет, где-то в дальнем уголке оставшегося в живых разума звенел какой-то тревожный колокольчик, возвещавший различную банальную чушь вроде «Так не должно быть», но священник, не долго думая, послал этот колокольчик в то место, которое сегодня упомянул в сообщении канцлер.Канцлер. Приезд нунция. Архив.Пора было возвращаться в реальность. С трудом воспротивившись искушению облизать губы, отец Сергей осторожно сделал шаг в сторону. — Мне... эээ... надо работать. — Полезное начинание, — развел руками отец Александр. — Ну, удачи тебе.Не успел Сергей оглянуться, как за его приятелем захлопнулась дверь ризницы. Он остался один. Священник замер на мгновение, потом усмехнулся чему-то, взял свой зонтик и пошёл домой. Работать он сегодня не сможет.
