сестёр, когда они не бьют друг друга, а игриво щипают и толкаются локтями, только в самом развращённом из всех возможных видов. Иллиам с удовольствием хватала ртом пальцы брата и вылизывала их и между ними, пока эльф блаженно нежился на ложе из мускулов и ласкал себя под громкое дыхание танелонца.
В определённый момент гигант аккуратно снял с себя любовника и, отстранившись от любовницы, поднялся из воды. Его пах оказался на уровне их груди, а конец придатка покачивался перед их лицами. Ничего не говоря, Самсон снова присел и стал ощупывать руками дно напротив своего каменистого лежбища. Танелонец начал вырывать из дна камни, разгребать и убирать водоросли. Он делал это сосредоточенно, быстро и эффективно, в воде всплыли облака ила. Наконец гигант шагнул вперёд и стал ниже, он всё ещё возвышался над эльфами, но его промежность опустилась достаточно, чтобы гигант не приседал.
— Ко мне спинами.
— Ты собираешься...
— Убить вас придатком? — хохотнул Самсон, глядя на неё.
Гигант мягко подтолкнул любовников к себе, развернул спинами и заставил прогнуться, Ашуин упёрся руками в обрывистый берег, Иллиам прильнула к брату сзади, а меж их ногами просунулся обсидиановый стержень. Когда он коснулся их промежностей, эльфы рефлекторно сжали бёдра.
— Вот так и держите, — нежно прошептал танелонец, делая первый мягкий толчок.
Правой рукой Самсон тоже опёрся о берег, левой же обхватил эльфов и стал совершать мягкие, осторожные движения, проталкивая придаток меж двух пар крепко сжатых бёдер. Вскоре он стал тихо порыкивать, проталкивал фаллос вперёд, пока не упирался в ягодицы Иллиам, и вытягивал, пока шипастая головка не останавливалась в ногах у Ашуина. Мало-помалу эльфы тоже втянулись, ведь горячая пульсирующая дубина, в которой колотилось могучее сердцебиение, тёрлась об их гениталии, дразнила губы и клитор эльфки, мошонку эльфа и нагревала задние проходы обоих. Иллиам схватилась за брата, теребя его сосцы, её обдавало горячее дыхание, гигант раскалился как доменная печь. Его движение стали более страстными, резкими, но он всё ещё боялся причинить хрупким любовникам вред и о том, чтобы двигаться в полную силу, не могло быть и речи! Сквозь удовольствие и жар, Иллиам почувствовала слабую боль, она немедленно стала зачерпывать воду и поливать горячий придаток, облегчая скольжение. На грани разума, где не властвовала подогреваемая похотью истома, эльфка кляла себя за то, что не запаслась цветочным маслом, с ним этот противоестественный акт любви сейчас проходил бы гораздо приятнее, даже приятнее, чем есть!
Ашуин постанывал в такт толчкам, он старался держать ноги сжатыми, но они подкашивались от возбуждения, только перевитая канатными мускулами рука гиганта действительно помогала эльфу не упасть в воду. Он перестал опираться на берег и сжал тёмную головку обеими руками. Вскоре в его ладони полилась тягучая пахучая смазка, которую юноша самозабвенно размазывал по набалдашнику и стволу, а так же по собственной мошонке. Смазки было много, и новое семяизвержение приближалось, судя по частоте и резкости фрикций. В какой-то момент Самсон перестал рычать, только шумно дышал, из его пасти высунулся язык и юркой змеёй скользнул Иллиам на грудь, чтобы обхватить своим склизким телом то одну острую грудку, то другую. Это было одновременно омерзительно и так приятно! Эльфка не могла устоять, чтобы не засунуть язык себе в рот! Наконец волна напряжения покатилась от шеи танелонца по груди, животу, его придаток так напрягся, что вскрикнувших эльфов приподняло на нём! Струя ударило Ашуину в руки, затем Иллиам подставила свои. Одну руку эльфка облизывала, другой мастурбировала, и ощущение танелонского семени на гениталиях разожгло пожар! Женщина вскрикнула, охватила брата обеими руками, вынудив его обернуться, и впилась в его измазанные губы. При этом
