Игоря, был школьником, приехал с родителями, причём приехал на ничтожно короткий срок... а с учетом того, что сам Андрей в вопросе своих сексуальных пристрастий был крайне осторожен, шансы у Андрея были нулевые — никакие; и даже тогда, когда Никита устроил глупый скандал в общежитии и Игорь попросил Андрея, чтоб тот забрал Никиту к себе, чему Андрей в душе не мог не обрадоваться, шансов у него, у Андрея, не прибавилось, потому что Никита явно не относился к тем парням, кто хочет или готов окунуться в голубой секс, а при таком раскладе любое тематическое движение или даже слово со стороны Андрея могло быть чревато скандалом со всеми вытекающими последствиями, чего Андрей не мог допустить в принципе: никто не знал — никто не догадывался — о тайной склонности Андрея... какие могли быть шансы в такой ситуации? Никаких шансов не было... разве что можно было попробовать сделать так: дождаться, когда пьяный Никита уснёт, и, проверив крепость его сна — убедившись, что спит он крепко, осторожно полапать его, поласкать и пощупать, пососать у него, у спящего, член, привычно кончив при этом в кулак, но так Андрей никогда не делал — сексуального опыта со спящими у Андрея не было... да и потом, какое в этом удовольствие? Минимальное удовольствие — мизерное... И потому, когда пьяный Никита шел к Андрею домой, Андрею казалось, что жизнь смеётся над ним — искушает его, не давая ему никакого шанса на полноценный — взаимный — кайф... это был замкнутый круг: Андрей, шагая рядом с Никитой, хотел секса с Никитой — и в то же время боялся, что Никита воспримет это в штыки... и хотя Никита не был похож на примитивного гопника — существо с одной, но «правильной» извилиной, тем не менее его неожиданная выходка в общаге, которая, кажется, удивила даже Игоря — старшего брата, явно свидетельствовала о связанной с возрастом совершенной непредсказуемости, чреватой возможностью мгновенно возникающей агрессии, не воспринимающей никаких разумных доводов-аргументов, что делало и без того ничтожные шансы Андрея на взаимный секс практически нулевыми.
А получилось всё — сложилось-склеилось — неожиданно легко и потому совершенно естественно... всё получилось само собой! Андрей, разложив для Никиты кресло-кровать, спросил Никиту, пойдёт ли он перед сном в душ... и хотя в этом вопросе-предложении не было ничего необычного — он, Андрей, застелил чистую постель, тем не менее вопрос этот имел для Андрея своё, глазу не видимое значение: душ подразумевал обнаженность, которая таким образом, то есть в контексте принимаемого душа, становилась добровольной и естественной, что, в свою очередь, могло стать первым шагом на зыбком пути сближения... потому и спросил Андрей Никиту — поинтересовался у Никиты, пойдёт ли тот в душ. «А нахуя?» — спросил Никита. «Ну, мало ли... откуда я знаю, как ты привык? — рассмеялся Андрей, пожимая плечами. — Моё дело предложить, а там — как знаешь... полотенце тебе я дам». «Давай!» — неожиданно проговорил Никита и, стараясь выглядеть деловито, тут же начал раздеваться: стянул через голову пуловер, снял рубашку...... затем он расстегнул ремень на джинсах, и джинсы сами собой съехали по его ногам вниз; Андрей стоял рядом — смотрел, как Никита раздевается... на свадьбе Андрей не пил мало, и потому он был почти трезвым; а Никита был пьяным конкретно, — пока они ехали в общежитие, пока общались с вахтёршей, пока шли на квартиру к Андрею, Никита ещё как-то держался, и только когда Никита стал раздеваться, Андрей понял, что пьян Никита — в хлам; стянув с себя джинсы, Никита, не раздумывая, вслед за джинсами спустил с себя трусы — и Андрей, молча наблюдавший за процессом раздевания, невольно затаил дыхание: Никита стоял перед ним голый — стройный, ладный, желанный... толстый длинный член, каким он бывает у парней в пору роста, полуоткрытой
