значит это глазок для подглядывания, как интересно. Говорят, некоторых возбуждает, если за ними подглядывают, когда они трахаются. Говорят, некоторых возбуждает подглядывать, как другие трахаются. Говорят, через такой глазок можно запустить в спальню ядовитую змею или дунуть сильным ядом из трубочки прямо на лежащего на кровати. Ай-ай-ай, ну и кто же это у нас такой любопытный?
Я вышел из комнаты и медленно прошел по коридору, ища, где может проход в альков для подглядывания. По всем прикидкам подходила неприметная дверца в комнатёнку, где слуги хранят метлы и швабры. Я оглянулся, проверяя, нет ли кого-то в коридоре, и скользнул туда. Так и есть, на стене, где должен быть глазок, висит какая-то пыльная (ну да, зачем слугам убирать там, где хозяева не видят?) картина. Я подошел ближе. А на запыленной раме виднелись свежие, не успевшие припылиться следы чьих-то пальцев. Я аккуратно положил свои пальцы на эти следы и легко отодвинул картинку. Вот и дырка в стене, и обратная стороная той картины в нашей спальне. Отодвинул кружок полотна — и хорошо просматривается наша с Айком постель. Так-так, ну и какой маленький извращенец тут подсматривает за межрасовым однополым трахом? Нет, мне не жалко. А вот Айк вряд ли будет рад таким свидетелям. Хм, как бы узнать, чьи любопытные глазки изучали все подробности наших забав.
Я задвинул раму на место и наклонился, ища хоть какую-нибудь подсказку. Под картиной было темно, несмотря на приоткрытую дверь в коридор, так что пришлось искать на ощупь. Я нащупал на полу под картиной несколько валяющихся маленьких непонятных вещей и вышел в коридор, осматривать добычу. Фу, засохшая мышиная какашка, и стоило ради этого раком ползать по пыльной комнате? Только одежду зря запачкал. Так, а это что? Это старое перо для письма. Тоже мало о чем говорит. Может подглядывающему было лень дрочить и он себя пером щекотал. Кстати неплохой приём — я пробовал, особенно если щекотать чувствительный ободок головки члена... но кисточкой это приятней. Пучок из трех сушеных ромашек. Говорят, хорошо заваривать и пить от поноса. А от чрезмерного любопытства? Пузырек из под нюхательной соли. Тоже старый на вид — наверное когда-то в спальне были такие оргии, что подглядывающие только и успевали от переизбытка чувств в обморок хлопаться, а слуги им раз — и соль под нос для быстрейшего прихождения в чувства. А то жалко же — оргия идет, а зрители в обмороке, считай, народ зазря пыхтит друг на друге. Обрывок бельевой веревки. М-да, может кого-то из подглядывающих пытали: «Расскажи секрет, а то привяжем здесь и заставим смотреть, как на конюхе скачет твоя жена в триста фунтов веса! Рассказывай, или тебе конюха не жалко?» И шпилька. Вполне новая на вид женская шпилька для волос, украшенная жемчужинкой. Хм, интересно, часто служанки носят шпильки с жемчугами?
Я пошел переодеваться, захватив с собой оную шпильку, хозяйка которой, судя по всему выходило, совсем недавно подсматривала за нами с Айком. Ой-ёй, знал бы, так хоть причесывался перед сексом и позировал для зрительницы. Нет, ну кроме шуток, нехорошо подглядывать за чужим счастьем.
Ответ пришел с неожиданной стороны. За ужином, проходившем в гробовом молчании, поскольку меня лорд и леди подчеркнуто игнорировали, не снисходя даже до убирания презрительной гримасы с лиц, я заметил близняшек найденной мной шпильки. Больше десятка их украшало модную прическу матери Айка, леди Хаардад.
На сей неожиданной ноте любой драматург закончил бы свою пьесу, в лучших канонах жанра. Однако жизнь от пьесы тем и отлична, что все моменты, хоть хорошие, хоть неприятные, приходится переживать сполна, и отлучиться в сортир, чтоб пропустить неприятную сцену, не получится, как бы ни хотелось.
Вот это пердюмонокль, думал я, изображая крайнюю степень заинтересованности в отбивной с зеленью. А ведь леди казалась такой приличной и
