По следам Аполлинера.
10. Сима, жена управляющего.
Оказавшись в постели, я пытаюсь подумать над этим самым, для меня самым насущным вопросом, что же мне делать. Но в голове был какой-то сумбур: хозяйка и тётушка, их дочери, от кого следует ожидать большего благоприятствования моим планам? Скрывать ли свои ухаживания за ними или, наоборот, действовать открыто, а в случае расспросов и прихвастнуть? Жаль, что нет Жоры, чтобы посоветоваться с ним...
Проснувшись утром, я вспоминаю о беременной сестре управляющего, и думаю, придёт ли она или нет. Услышав, что кто-то поднимается по лестнице и, не сомневаясь уже в том, что это именно она, решаюсь устроить ей представление: откидываю одеяло, вытягиваюсь на спине, задираю подол рубашки и притворяюсь спящим.
Но вместо Дуси появляется другая женщина. Сквозь прищуренные веки вижу, что ей лет 35 и что она ни дурна, ни хороша собой — высокая, худая, со смуглым от загара лицом и чёрными глазами и волосами. Придя к выводу, что её, пожалуй, стоит и употребить, я продолжаю лежать, не шелохнувшись... Наверняка она повидала достаточно пипок, и, стало быть, ничего не случиться, если взглянет и на мою... Жора утверждает, что женщины в таком возрасте наиболее горячи... И кто знает, может, она окажется именно такой и не станет возражать, когда её попросят о подобного рода услуге?
Поставив принесённое ею кофе на столик, женщина оглядывается и замечает выставленное мною орудие. После минутного замешательства на лице её появляется какое-то выражение, в коем наряду с удивлением я замечаю и любопытство и даже какое-то удовольствие. Кашлянув, очевидно затем, чтобы меня разбудить, она подходит к кровати, а я, будто ещё во сне, делаю потягушки, причём так, так что хозяйство у меня торчит уже совсем бесстыдно. Задержавшись на миг, она набрасывает на меня одеяло и говорит:
— Ваш кофе, барин.
— Доброе утро, — отвечаю я, открыв глаза. — Кто вы? И где Дуся?
— Я её невестка... Её сегодня нет, и мой муж, управляющий этим имением, попросил меня заменить её. Тем более что это вообще-то входит в мои обязанности.
— Прекрасные у вас обязанности! — восклицаю я, выскакивая из постели и обнимая её. — Да и сами вы замечательно выглядите!... Самая красивая здесь...
Пока она слабо протестует, я просовываю руку ей под юбку и обхватываю пальцами её поросшую густой шерстью мохнатку, нащупываю отверстие и просовываю туда палец. Вначале сухая (Жора говорил, что так у всех пылких женщин), щель под его воздействием быстро увлажняется, а клитор твердеет.
— Да что это на вас нашло?... Вы мне делаете больно... Прекратите! Вдруг мой муж об этом проведает?
— Он что, где-то тут рядом?
— Нет, но вдруг по какому-то делу появится здесь... Да и золовка может заявиться... Хватит!... Нас сейчас кто угодно может потревожить — ваша мама, хозяйка... Они давно уже на ногах... Лучше сделаем так: я вернусь сегодня вечером, мой муж уедет в Москву на два-три дня...
С этим обещанием я её отпускаю и, облачившись в Жорин халат, сажусь пить кофе, а она принимается убирать мою постель.
— Как вас зовут? — интересуюсь я. — Расскажите о себе.
— Сима.
— А полностью?
— Серафима Сергеевна. С молодости работала у Марии Александровны горничной, а мой будущий жених был лакеем у Константина Константиновича, её мужа. Он был тяжело ранен на войне, контужен, у него отрезали ногу. Хозяева взяли его к себе обратно, а так как управляющего забрали в армию, стал исполнять его обязанности. Теперь у него неплохие сбережения, так что вместе с окладом — его и моим — могли бы жить и сами по себе... Но привыкли к такой жизни, прилепились к Ульманам...
— А где ваше жильё? В деревне?
— Ну что вы! В соседнем доме. Взгляните в окно: верх из пяти комнат хозяева обычно сдают на лето дачникам, только в этом году ни с кем ещё не
