одна мокрая мыльная ладошка погладила мои половые губки, прошлась по складочкам, тронула клитор, потом к ней присоединилась другая. Они сильнее надавили мне на промежность, поерзали, намыливая, играя с клитором, потом сразу две ладони развели в стороны половые губы, а третья стала проникать вовнутрь! Я, как могла, постаралась сжать мышцы — и тут же получила за это сильный удар по почкам. А в это время остальные продолжали терзать мою попу, и внутри уже вовсю гулял и извивался чей-то палец!
Я в который раз попробовала кричать — ясное дело, что через кляп получалось плоховато — но в ответ почувствовала на себе еще больше рук. Похоже, в игру включились те, кто раньше только наблюдал и советовал. Всем было интересно пощупать меня в самых интимных местах, посмотреть, как ведет себя настоящая живая беспомощная игрушка. Насильницы щипали и растягивали мои половые губы, теребили клитор, царапали лобок и выдирали на нем волосы. Попу тоже царапали, щипали и шлепали, в анус засовывали пальцы — сначала по одному, потом сразу два (больно!), а потом целых три (очень больно, ай!) и двигали туда-сюда, писю тянули во все стороны, пихали в нее по очереди пальцы, щупали и обещали как следует разработать. Через несколько минут меня уже трахают одновременно сразу несколько блядей, именно трахают, слаженно, страстно, ритмично, грубо двигая пальцами внутри попки и писи, а еще кто-то при этом из всех сил трет мой мокрый клитор, трет, все ускоряя темп, и темп этот странным образом перекликается с темпом движения рук во влагалище и в заду, и все ускоряется, ускоряется, быстрее, сильнее, быстрее, они терзают меня, и конца-края этому не виднооооааааааааааааааа...
Когда я открыла глаза, то первое, что почувствовала — свободу дыхания. На спине больше никто не сидел. Я перевалилась на бок, сползла с унитаза на пол и подтянула коленки к груди. Кафельный пол холодил щеку. Между ног и на внутренней стороне бедер было мокро горячо.
— Ты глянь, а блядина-то наша кончила, — голоса доносились до меня как из космоса.
— Блин, я и сама кончила. Офигеть.
— Но она-то, она! Струей, как в порнухе!
— Я такого еще, девки, в жизни не видела. Пускай повторит на бис. По просьбам зрителей, — вокруг заржали.
— Повторит-повторит, не переживай. А ну, подымите ее.
Я почувствовала, как чьи-то руки (в который раз за вечер!) вцепились мне в волосы и потянули вверх, но сама даже встать не смогла. Тогда меня подхватили несколько человек и поставили на ноги, поддерживая. Прямо напротив на батарее сидели мучительницы, курили, выдыхали мне дым в лицо. Я закашлялась и тут же получила от брюнетки очередную оплеуху. После этого она взяла меня за подбородок и заглянула в глаза.
— Да ты посмотри на себя, — озабоченно сказала брюнетка, — Потаскуха недоебанная...
Меня развернули к противоположной стене. В большом, в человеческий рост зеркале, отражалась я и не я. Босая, растрепанная, в изорванных съехавших чулках, в блузке с наполовину оторванными пуговицами, в измятом пиджаке. На лице синяки и следы растекшейся косметики, рот залеплен кляпом, руки связаны за спиной, ниже блузки — изрядно поредевший кустик волос и красный от издевательств лобок... В стороне на полу валяются юбка и трусы... До чего я докатилась...
Не успела я оправиться от шока собственного вида — как острая боль пронзила правую ягодицу, в воздухе запахло паленым, а садистки снова захотали. Об меня кто-то потушил сигарету!
— Ээээ, Надя, подожди, не гони коней. Она нам еще целенькая нужна и красивая, насколько возможно, — запротестовала брюнетка, и меня снова развернули к ней лицом. — Ну что, полюбовалась на себя? — Я ... кивнула. — Блядина? — теперь уже одна из державших меня девок резко мотнула вниз моей головой, вызвав приступ смеха у окружающих. — Ну, раз соглашаешься сама, что
