назови Рау меня наглым мальчишкой, накричи он на меня, выгони меня к чертям собачьим — и то было бы легче. Я попросил прощения у Рау от всей души, и за преступление отца, и за то, что десять лет я копил гнев и лелеял планы мести, и хотел уйти, намереваясь покончить с собой от стыда. Но он удержал меня, обнял за плечи и предложил остаться.
Рау заменил мне собой отца, но при этом вел себя как мой старший друг, всегда находил для меня время, отвечал на мои бесконечные вопросы и никогда не злился. То, что мы в конце-концов оказались в постели для меня было только логичным продолжением нашей дружбы — Рау давно уже стал самым близким для меня. Я помню, как это было — он обнимал меня крепко, но бережно, его горячие губы прижимались к моим, а его язык хозяйничал в моем рту, а я не знал, как правильно отвечать на поцелуй, поэтому только держался руками за его плечи и старался погладить его язык своим. Потом я отчаянно смущался своей наготы под его взглядом и не знал, куда деть руки, а он неторопливо открывал мне все тайны интимных ласк, пока я задыхался от наслаждения.
Но сейчас все по-другому. Я своим весом вынуждаю его лечь на спину, прерываю наш поцелуй и медленно исследую его тело губами и языком. Я знаю каждый дюйм, и на вид, и на ощупь, и по запаху, и по вкусу. Провожу языком по его уху красивой заостренной формы. Никто не знает этого, но Рау называет меня «хэсси», «возлюбленный», и я таю каждый раз, когда он выдыхает это слово мне на ушко. Я не удерживаюсь и выдыхаю прямо ему в ухо, Рау фыркает и пытается прижать меня к себе, но я уже ласкаю языком чувствительную ямочку него за ухом, и он расслабляется. Я перехожу на его шею. Если целовать ее слишком нежно, то будет щекотно, поэтому я вылизываю ее, покусываю, и вбираю губами немного кожи, как будто хочу оставить ему на память знатный засос. Рау изворачивается, недовольно шипит и шепчет что-то вроде «Вот я сейчас доберусь до твоей задницы». Это наша любимая игра — я лежу сверху на нем и пытаюсь оставить засос, а он изворачивается и пытается воздать мне тем же. Но на этот раз я покорно оставляю его шею и короткими поцелуями перехожу к груди.
У Рау очень маленькие соски, почти не выделяющиеся рельефом. И еще они совсем не чувствительны к моим ласкам. Рау говорит, это потому, что когда-то у него вся грудь и живот были обожжены вражеским заклинанием, но регенерирующее заклятие восстановило всю кожу, а нервную ткань полностью восстановить не смогло. Еще у него на груди есть шрам от удара саблей — такие остаются, когда маг с регенерирущим заклятием находится не сразу. Тогда, с ожогом, ему очень повезло, что магичка стояла как раз рядом с ним и исцелила его сразу же. Обычно это редкость. Я провожу языком по его шраму и перехожу на живот.
Рау видимо понял, что я в настроении для долгих вдумчивых ласк, и лежит не двигаясь, только потяжелевшим дыханием выдавая свое возбуждение. Рау жилистый и подтянутый, поэтому у мышц живота красивый выступающий рельеф, и нет лишнего мяса, совсем не как у перекачанных орков или людей. Я тщательно обрисовываю языком все мышцы пресса, и когда Рау расслабляется, внезапно фыркаю ему в пупок и коварно кусаю за бок. Рау сквозь смех грозит мне страшными карами, но я уже не у его живота и даже не на кровати.
Я стою на коленях перед его ложем и мой язык ласкает его ступни. Это часть моего коварного плана по возбуждению Рау — ступни это его эрогенная зона, особенно свод стопы и между пальцами ног. И пока Рау не успел меня сцапать и отшлепать за укус, я ласкаю каждый палец на его ноге, щекочу языком нежные и особо чувствительные местечки между пальцами, а потом перехожу к другой ступне, при этом уперев первую себе в грудь. Не знаю почему, меня очень возбуждает вот так стоять перед Рау на коленях, с его ступнями у себя на груди, и видеть, как ему нравятся мои ласки. Может этим я показываю, что я ему принадлежу, что он мне
