Папочка, хватит! А-а-а-а! Шесть! Пожалуйста! Очень больно!!! СЕМЬ! ПАПА! А-А-А-А!!! — но он бил и бил.
К тридцатому удару ее попка горела, была местами ярко-красная, местами фиолетовая и вся распухшая. Тогда отец прекратил пороть ее попку и нанес несколько ударов по пизде, сшибая прищепки. Таня орала так, что он, опасаясь, что прибегут соседи, сделал ей кляп из тряпки, валявшейся поблизости и, милостиво разрешив: «Можешь больше не считать», продолжил бить. Сбив все прищепки, он нанес ей несколько ударов по спине и перевернул на спину. Танина попка коснулась покрывала и Таня замычала сквозь кляп.
Юрий бил ее по груди, ставшей уже фиолетовой, сбивал пряжкой прищепки с сосков, бил по животу и по ногам. И только когда Таня потеряла от боли сознание, когда все ее тело стало багрово-фиолетовым, он отшвырнул ремень. Сходил на кухню, нашел там соль, вернулся и высыпал на Таню. Потом нагнулся и принялся растирать соль по ее телу. Таня опять замычала и пришла в себя. Он вынул кляп. Таня зашлась в рыданиях. Юрий развязал ее руки и груди. И снова занялся любимым делом — он стал забавляться с сосками и грудью. Так прошло еще пятнадцать минут: Таня металась на кровати в истерике, Юрий же довольно болезненно кусал, лизал, сосал, гладил, щипал и шлепал ее грудь. Потом он раздвинул ей ноги и лег на нее. Таня тут же затихла, крепко зажмурила глаза и отвернулась. Юрий вошел в ее киску и, доставая членом до самой матки, принялся размашисто ебать ее, не обращая никакого внимания на саму Таню. Она была для него резиновой игрушкой, куклой, над которой можно поиздеваться. Что он и делал.
На это раз он долго сдерживался и кончил минут через десять. В Таню — в его дочь.
Еще где-то час он имел свою дочь в самых разных позах: стоя, сидя, раком... Таня молчала. Она, конечно, не ощущала никакого удовольствия, только боль — боль от крепких рук, которые ее сжимали, боль от неудобства позы, в которую ее ставил Юрий, боль во влагалище и анусе, которые слишком много мучили сегодня, боль в груди, к которой поминутно присасывался отец...
... Наконец Юрий с силой хлопнул дочь по спине, с рычанием кончил в ее задницу, отшвырнул на кровать и встал. И опять куда-то ушел. Его не было три минуты, после чего он появился, неся в руках две бутылки из-под вина. Одну из них — потоньше — он вставил Тане в задний проход, вторую — длинную и довольно толстую — в пизду. Таня заворочалась. Бутылка была настолько длинная, что упиралась прямо в матку и доставляла огромные неудобства. Юрий схватил дочь за плечи, приподнял и посадил к себе на колени. И не успела Таня ничего сообразить, как он впился в ее полные губы мокрым, омерзительным поцелуем. Он заставил ее открыть рот и стал сосать ее язык. После этого он укусил его. Таня вздрогнула и попыталась отодвинуться, но он не дал ей сделать это и снова засосал ее язык. Минуты три они сосались, потом Юрий отстранился и плюнул Тане в рот. Она от неожиданности проглотила его слюну. Минуту они молча смотрели друг на друга, потом отец широко ухмыльнулся и, еще раз больно куснув ее за сосок, он спихнул ее с колен и встал.
— Значитца так, — медленно сказал он. — Кому-нибудь что-нибудь скажешь или пойдешь к ментам — найду и прирежу. Ты классная шлюха. Может, как-нибудь еще наведаюсь. С днем рождения, доченька!
Он мерзко захохотал и вышел, и вскоре Таня услышала, как хлопнула входная дверь. Полчаса она лежала, не двигаясь, потом попробовала пошевелиться. Все болело, болели голова, губы, грудь, живот, попа, влагалище, задний проход, ноги, даже волосы. Таня медленно приподнялась на кровати.
Все тело было покрыто синяками и засосами, ссадинами и рубцами, кровью и спермой. Таня спустила ноги с кровати и встала. Что-то мешало ей. Ах да — в ней бутылки! Таня аккуратно вытащила их. Обе бутылки были покрыты ее выделениями, спермой отца и кровью. Девушка зажгла свет, села на кровать и осмотрела
