курю.
Улыбаешься.
— Я вижу.
Господи, как же ты улыбаешься...
— Да это я так, балуюсь...
— С этого все и начинают.
Молчим. Я думаю, что еще можно сказать, а ты... Ну что с тобой?
— Что тебе подарить на день рождения?
Думаешь.
— Подари мне правду.
Вот так просто. Да, правду. Забавно. По тебе и не скажешь, что ты почти философ. Теперь ведёшь себя спокойно. Никаких признаков перепада настроения. Как всегда. Как раньше.
— Не грузись, Давид. Всё будет хорошо, всё будет позитив. Пошли, нас, наверное, уже давно ждут. Киваешь.
— А струны поменяем.
Смеёшься, а смотришь печально.
— Без проблем.
На самом деле у тебя несколько гитар и потеря одной из них действительно не проблема.
Возвращаемся. Никто ничего не спрашивает. Я им благодарен. Только Франки подходит ко мне всё с тем же вопросом:
— Что сейчас?
Думаю. Улыбаюсь.
— Позитив.
Снова смотришь на меня. Удивлён?
*Для меня? Или просто наугад? Всё равно спасибо*.
***
(Последний день)
Правда правдой, но что ты имел в виду, понять сложно. Тем более, не любая правда придётся по душе. Давид, мне есть что сказать, но я боюсь...
А в Ноймюнстере дождь...
*Я так устал от всего. Мне трудно понять самому, чего я хочу. Пытаюсь найти свою правду и снова путаюсь. Врёшь или нет? Ты можешь мне помочь понять. Так много сейчас зависит от тебя. Я снова жду... Сейчас больше всего хочется напиться. И до завтра ждать как-то не в кайф*.
Что-то подсказывает, что иду я в правильном направлении. В то же время не знаю, куда именно всё катится. Каждая осень оставляет надежду на новую весну, а весна — на осень. Вот так и живём, а я всё жду тебя. В голове крутится какой-то бред.
Звонит телефон. Думаю, брать или нет. Звонит Юри. Юри? Что ему от меня надо?
— Алло...
— Линке, ты?
— А кого ты ожидал по моей мобиле услышать? Билла Каулитца?
— Да ладно, не язви! Тут проблема.
— Какая?
Это становится подозрительным.
— Да ты не бойся. Не кусается, матом не ругается, целоваться не лезет. Ляжет на коврик и уснёт.
Интересно... Это какая такая проблема может спать у меня на коврике?
— Выгляни в окно. Я у твоего дома.
И это всё? Смотрю на улицу. Даа... Всё, да не всё... Быстро спускаюсь вниз, чтобы открыть дверь. На пороге стоит Юри и кое-как держит на ногах тебя.
— Что с ним?
— Пить меньше надо.
Заметно, что Юри тяжело. Помогаю ему затащить «тело» домой. Ты ничего не можешь, просто садишься на пол. На улице ливень. Вода с волос льется потоком, как будто ты только что из-под душа.
— Может, чаю?
— Нет, спасибо.
Юри мотает головой.
— Только если ему, а я до дома уж как-нибудь.
— Не понял...
— Да тут и понимать нечего. Он просил привести меня к тебе, я и привёл. Дальше сам разбирайся. Я не виноват, что он помешан...
Запнулся.
— Ладно, я пошёл.
— Где ты его нашёл?
— В парке сидел, проветривался. Я его не искал, он мне сам позвонил. Пока.
Закрываю за Юри дверь. Ничего не спрашиваю, всё равно не ответит. Всю жизнь он такой немногословный... За спиной у меня происходит оживление. Ты переползаешь из коридора в комнату. На четвереньках, так как встать не можешь. Сейчас походишь больше на зверька, чем на человека.
Добравшись до ... дивана, устраиваешься рядом с ним, не затрудняя себя тем, чтобы залезть на него. Да и вряд ли у тебя получится... Что-то говоришь, потом начинаешь петь.
Im Eissturm verklingt dein Hilfeschrei...
Niemand hort dich... Niemand sieht dich...
Im Eissturm kampfst du ganz allein...
Jeder friert hier... Jeder verliert hier...
На фразе «Никто не слышит тебя» подозрительно заикаешься. И снова что-то говоришь. Приходится подойти поближе, чтобы разобрать, что именно. Делаю это как можно тише.
— У них есть уши, но они не услышат, потому что ты ничего не скажешь... Я всё поставил на карту. Они не услышат...
