я принял решение надо попытаться. Мой отец был милиционером и я знал, где он прячет наручники, пару раз находил их в тумбочке в родительской спальне. Звонок в дверь раздался в двенадцать. К этому моменту я уже полностью подготовился. Открываю дверь. За дверью стоит она, предмет моих сладостных мечтаний. Одета она так же, как и во вторую нашу встречу та же юбка, та же блузка, те же босоножки. Только педикюр теперь серебристого цвета. Привет, Антоша. А мама дома, спросила она меня? Голос у неё женственный и мягкий. Да, но она вышла в магазин, сейчас подойдёт. Ладно, я попозже зайду, она попыталась развернуться, но я её остановил.
Нее, она просила, если вы придёте, вас пригласить, она скоро, будет. Ну, хорошо. Ева начала снимать босоножки. Нет, нет, не надо разуваться, запротестовал я. Мне очень нравится вид её ног в босоножках. В комнату проходите. Я повёл её в родительскую спальню. В спальне она села на кровать, потому что больше там сидеть было не на чем. Села, словно школьница, плотно сдвинув колени положив на них ладони, и принялась рассматривать окружающую обстановку, в этой комнате она не была ни разу и то, что я пригласил её сюда, было для неё удивительным. Как у тебя в школе дела? Спросила она меня, видимо, для поддержания разговора. Да так, неопределенно отмахнулся я. И тут же перешёл к делу. Можно у вас, как у врача, спросить одну вещь? Какую? По поводу аутотренинга.
Я тут одну книжку читал, там написано, как это делать, там, открытие глубинных возможностей человека и так далее. Ты хочешь спросить, правда ли это? Возможно, хотя я по своему опыту не могу тебе сказать. Ева была в лёгком замешательстве. Видимо, не ожидала подобных разговоров от полудурка. Ну вот смотрите, перебил я её. Допустим, вытяните руки вперед ладонями вниз и закройте глаза. Я попытался произнести это как можно более деловитым и невинным тоном. Адамовна, улыбнувшись, послушно вытянула руки вперёд и крепко зажмурилась. Нет, не так, повернитесь лицом к окну, чтобы на ваше лицо падал свет.
Она повернулась. Её вытянутые руки при этом оказались как раз над решетчатой спинкой кровати, которая представляла собой довольно мощную конструкцию из декоративных ажурных переплетений прочных стальных прутьев. Ещё секунду я полюбовался на то, как она вполоборота сидит на кровати, слегка раздвинув круглые коленки и ловко, отцовскими наручниками, пристегнул её руки к кровати, за одно из ажурных переплетений. Почувствовав на запястьях холодные браслеты, она открыла глаза и с изумлением уставилась на них. Ой, тихонько вскрикнула она, когда я её подтолкнул. Она завалилась на бок и цепь наручников перекрутилась. Вышло так, что теперь она лежит на спине, придавленная моим не слишком тяжёлым телом к кровати, а вытянутые вверх руки, я пристегнул их довольно высоко, надежно скованы.
Её ноги, в так нравящихся мне босоножках, по прежнему спущены с кровати. Мои руки лежат на её плечах, ощущая лямки лифчика. Я впервые чувствую под своими ладонями тёплое женское тело, пока, правда, только через ткань блузки. Я попытался сразу же это исправить и решаю разорвать на Еве блузку, схватившись пальцами за отвороты, но тут Ева опомнилась и стала отчаянно сопротивляться. Ах ты выродок, тварь мелкая, уёбок! Пусти меня, ублюдок! Айй! Ааау! Кричит она яростно, извивается всем телом и одновременно дрыгает ногами. Материя затрещала, отлетело несколько пуговиц и блузка распахнулась, открыв тонкие ключицы и округлые груди под чашечками белого лифчика. Босоножки полетели с ног, и одна из них, описав дугу, ударилась в окно, едва не разбив стекло. Коленом она больно ударила меня в бок и извернувшись, локтем правой руки ткнула в губы, разбив их.
Извращенец грёбаный, продолжает она, и тут я, почувствовав вкус крови на разбитых губах, отстранился назад и несильно ткнул Еву кулаком в верх живота. Её вопль прервался на полуслове, и она закашляла, судорожно хватая
