чувств и сильнее прижалась к мужу, оплетая ручками его шею.
Вот они вошли в спальню.
— Я скоро вернусь, — улыбнулся он, опуская её в кресло, — мне надо устроить Джима. Думаю, ты захочешь принять ванну.
Едва он ушёл, как в комнате появилась служанка:
— Мадам, ванна готова, давайте я помогу вам раздеться.
— Спасибо, но... оставьте меня, — смутилась Анна и, сразу мысленно обругав себя, сказала: — Я... очень устала, хочу побыть одна... Я справлюсь...
Оставшись одна, осмотрелась. Комната была очень просторной. Пушистый, мягкий ковёр под ногами, кресла и туалетный столик, зеркала, в центре возвышалось огромное высокое ложе под шёлковым балдахином небесно-голубого цвета. И ещё Анна увидела большую розовую ванну на изогнутых золочёных ножках, доверху наполненную тёплой водой. Только сейчас она поняла, что ей хочется смыть с себя усталость и дорожную пыль.
Она охотно скинула платье и опустилась в горячую воду. Потёрлась мягкой мочалкой и порозовевшая, свеженькая ощутила, как по телу разлилось приятное расслабление. Хотелось уснуть прямо так, сидя в ванне. Но Анна всё-таки вылезла, закутавшись в простыню, забралась на огромную кровать, которая, покрытая голубым шёлковым покрывалом, напоминала бескрайнее море. Анна, подогнув ножки, устроилась на краю, сразу утонув в непривычной мягкости постели.
Она очнулась от нежных прикосновений. Открыв глаза, увидела склонившегося над ней Сержа. Его волосы были мокрыми, а на обнажённой груди в кудрявящейся чёрной поросли блестели капельки воды. Видимо, он тоже принял ванну.
— Аннета, девочка, — улыбаясь, прошептал он, — проснись, пожалуйста.
Он приподнял её одной рукой, а второй выдернул покрывало, скинул с неё мокрую простыню, в которую Анна завернулась.
— Вот так будет лучше, — вновь улыбнулся он и осторожно, едва дотрагиваясь, поцеловал розовый перламутр губок.
Анна совсем проснулась и потянулась руками к его шее, обняла, уткнулась носиком в ключицу.
— Извини, — её губки раскрылись в улыбке, — я заснула... Где ты был?
— Я устроил Джима и отдал некоторые распоряжения... — отвечал он, откровенно любуясь ею, скользя по ней тёмно-синими волнами своего взгляда.
Атласная кожа её восхитительных форм, лежащих на роскошном шёлке белоснежной постели, была невыразимо прекрасна. Его взгляд заставил её затрепетать, щёчки вспыхнули от смущения и желания, которые, соревнуясь, разом овладели ей. Тонким пальчиком Анна провела по его лицу, обрисовала брови, ровную форму прямого крупного носа, красивые тонкие губы, улыбающиеся ей, решительный волевой подбородок с маленькой ямочкой посередине.
О, как она любила эти черты! Любила с самого первого мгновения, как увидела их, поначалу сама себе не отдавая в этом отчёта. И там, у водопада его робкий поцелуй, который он, спасая её из реки, украдкой оставил на её губах, открыл ей истинные её чувства к пирату. С той самой минуты она жила только им. На острове они были счастливы. Что-то будет сейчас, когда он привёз её в эти прекрасные покои? Не наскучит ли она, простая и скромная, непривыкшая к роскоши, ему, рождённому в этом великолепии? Сердечко Анны учащённо забилось, глаза заблестели, безуспешно пытаясь скрыть подступившие слёзы.
— Любимая, ты плачешь? — удивился Дюваль и поцеловал мокрые глазки.
— Нет, нет, милый, — улыбнулась она, — я, должно быть плохо вытерла лицо.
— Не увиливай! — он ... чмокнул её носик. — Признавайся, в чём причина твоей грусти!
— Просто так, — прошептала Анна, — я... ты кажешься мне сказочным принцем, — вдруг призналась она. — Я и не думала, что... Здесь так красиво, что... мне страшно... Знаешь, я совсем не привыкла жить в таком дворце...
— Не привыкла, значит, привыкнешь, — улыбнулся он, теснее прижимая её к себе, — это просто, девочка... Ты достойна большего! Я готов весь мир бросить к твоим ножкам...
— Мне страшно, — тихо сказала Анна, — я боюсь, что разочарую
