подросткового возраста стеснительность часто мешала мне в отношениях с противоположным полом.
— Сейчас я Вас послушаю спереди и сзади, — сказала врач.
Светлана Викторовна одела фонедоскоп и принялась меня слушать. Потом она начала щупать мне живот. Впрочем это было только начало. Врач зачем-то решила ощупать каждый укромный уголок у меня между ног. Стоя перед ней с медсестрой голышом, мне хотелось провалиться под землю от смущения.
— Елена Владимировна сказал, что кровь у Вас уже брали, — заметила врач, — Значит остались только анализ мочи и мазок. Сейчас Катя даст Вам баночку. Надеюсь, сможете наполнить ее где-то на три четверти? А остальное в горшок.
Медсестра протянула мне маленькую баночку и эмалированный детский горшок.
— Что, прямо тут все делать? — опешил я, чувствуя, что снова краснею.
— А где еще? — засмеялась рыженькая медсестра, — Зайди вон туда, за ширму, если такой стеснительный.
Обе тихонько захихикали, вогнав меня в краску. Взяв горшок с баночкой, я отправился за полупрозрачную ширму.
— Ну что Вы там так долго возитесь? — недовольно спросила врач после двухминутного молчания.
Сделав над собой усилие, я поборол стеснительность и начал писать, стараясь делать это как можно тише. Впрочем всем в кабинете и так было понятно, что означает характерное журчание.
— Кажется, процесс пошел, — засмеялась за ширмой Катя.
— Наконец-то! — вздохнула врач.
Наполнив баночку, я вышел из-за ширмы и молча отдал ее медсестре, стараясь не встречаться с девушкой взглядом — так сильно я ее стеснялся.
— Ну вот, — улыбнулась врач, — Было совсем не трудно пописать в баночку, правда?
Медсестра снова захихикала. Я вспомнил, что теперь меня ждет мазок. Медсестра быстро и довольно бесцеремонно сделала эту процедуру, не забыв, как обычно, посмеяться над моей стеснительностью. Наконец мне сказали, что можно одеваться.
Придя в лабораторию через неделю, я заметил, что меня там ждали, причем с каким-то странным нетерпением. Секретарша сразу же пропустила меня в кабинет заведующей и та, радостно пожав мне руку, объявила, что результаты моих анализов просто отличные и можно приступать к эксперименту.
— Только подпишите сначала вот эту бумагу, — сказала она мне, — Очень серьезный документ — подписка о неразглашении. Все, чем мы тут занимаемся, является государственной тайной.
Я подписал протянутую мне бумагу.
— Теперь, когда Вы дали подписку о неразглашении, я могу подробнее рассказать о наших исследованиях и предстоящем эксперименте с Вашим участием, — улыбнулась Елена Владимировна.
— Виртуальная реальность посредством подключения человеческого мозга к компьютеру? — вспомнил я.
— Ага, виртуальная реальность, — подтвердила Елена Владимировна, — Кстати, я Вам рассказывала, как мы это делаем?
— Через разъем в шее? — попытался пошутить я, — Как в «Матрице»?
— Если бы все было так просто, — вздохнула заведующая, — Биологическая и компьютерная память, как вы понимаете — полностью несоместимые носители информации. Но даже совершенно разные носители могут хранить одинаковую информацию.
— Уж не хотите ли Вы сказать... — изумленно вырвалось у меня.
— Да, да, — перебила меня заведующая, — Мы полностью загружаем содержимое человеческого мозга в компьютер.
Я скептически ухмыльнулся, посколько учился на факультете информатики и немножко представлял возможности современных компьютеров.
— Так и знала, что Вы мне не поверите, — немного обиженно сказала Елена Владимировна, — Проблемы у нас действительно были, особенно с недостатком памяти, но благодаря новым методам сжатия данных их наконец удалось решить. И разумеется мы используем не ноутбуки, а
