только когда въехали в город, Лёха, посмотрев на Кольку, неожиданно мягко проговорил: «Классный, Колёк, ты парень... как-нибудь съездим на пруд ещё... да?» «Можно», — не задумываясь, отозвался Колька, не испытывая при этом ни радости, ни огорчения... Так всё это случилось у ... Кольки во второй раз.
«Как-нибудь» произошло через три дня — снова вечером, и снова в гараже... А потом они стали делать это систематически, один-два раза в неделю, и делали это то в гараже, то уезжая за город... да мало ли где это можно делать, если есть желание! У Лёхи такое желание было, и Лёха, трахая Кольку, уже не суетился и не спешил, а наслаждался «с чувством, с толком, с расстановкой»: прежде, чем в Кольку войти, Лёха подолгу мял его и тискал, ласкал руками, содрогаясь, горячо дыша в шею, елозил по Кольке, сладострастно тёрся о Колькино тело своим... и хотя член у Кольки тоже напрягался, затвердевал, всё это тисканье не вызывало у Кольки никаких особых чувств — Колька нисколько не противился Лёхиным ласкал, он послушно поднимал, разводя в стороны, свои ноги, когда дело доходило до главного... словом, Колька всецело отдавался Лёхе, подставлял Лёхе зад, и всё это он делал исключительно потому, что всё это нравилось соседу Лёхе, — позволяя Лёхе манипулировать со своим телом, сам Колька не испытывал при этом ни возбуждения, ни ответной страсти, ни какого-либо другого яркого чувства или сладострастного ощущения... впрочем, как не было у Кольки никакого стремления к этому, точно так же не было у него и желания всего этого избегать — Кольке всё это было «по барабану», и почему это было именно так, он не задумывался. Он вообще об этом не думал. Мастурбировать — дрочить — Колька начал, в отличие от большинства своих сверстников, лишь год назад, то есть достаточно поздно, и в свои пятнадцать лет он делал это скорее по необходимости, чем в погоне за удовольствием, — в свои пятнадцать лет Колька мастурбировал один-два раза в месяц, сбрасывая таким нехитрым и вместе с тем естественным образом появлявшееся напряжение; при этом Колька почти совсем не предаваясь буйству фантазий, столь свойственных импульсивным подросткам... может быть, именно в это было всё дело? Пару раз Лёха просил Кольку пососать, и Колька послушно сосал, но сосание ему не понравилось — Колька спокойно сказал Лёхе, что сосать он больше не будет, и Лёха делать это больше не предлагал, вполне довольствуясь Колькиной задницей...
Понятно, что всё это происходило втайне: никто ничего об этом не знал — ни друзья Лёхи, а их у Лёхи было немало, ни друзья-приятели Кольки... Так они протрахались — проебались — всё лето. А потом наступила осень, и наступившая осень внесла свои коррективы: Колька пошел учиться на электросварщика, училище находилось в центре города, а Колька жил на городской окраине, и на дорогу от дома до училища уходило не меньше сорока минут, — свободного времени у Кольки стало совсем мало; раза два или три — в воскресные дни — Лёха возил Кольку на пруд, но листья уже облетали, сквозь оголявшиеся деревья далеко было видно, и потому прежнего комфорта уже не было; когда ездить на пруд стало совсем не с руки, несколько раз Лёха возил Кольку на какую-то квартиру — брал у кого-то из друзей ключ, и Колька флегматично отдавался Лёхе там: раздеваясь догола, Колька подставлял Лёхе зад, ни разу при этом не поинтересовавшись, чья это квартира и где в это время пребывают её хозяева... словом, несколько раз Лёха с успехом натягивал Кольку на чужой квартире, но к зиме с этой квартирой что-то у Лёхи не заладилось — заполучать ключ возможности не стало, и трахаться им, таким образом, стало просто-напросто негде; встречаясь с Колькой на улице, Лёха каждый раз говорил, что «надо где-то состыковаться», что надо Кольке «сделать укольчик» — Колька в ответ спокойно улыбался, кивал головой, но дальше этого дело не шло,
