ощущения в неподготовленном влагалище — без прелюдий смазки практически не было.
— Дима. Дима, мне больно.
Он не слышал. Из просто животного превратился в какую-то трахающую секс-машину.
Мне стало обидно. Я лежала и ждала, пока всё это кончится, и я смогу пойти на кухню и продолжить готовить супчик для моих мальчиков. А потом театрально строить обиженную принцесску, когда будем сидеть за столом и этот оболтус будет влюбленно смотреть на меня своим затуманенным и довольным взглядом. И после этого следующий секс будет снабжён просто поражающей воображение прелюдией.
А сейчас я лежу с высоко закинутыми вверх ногами и чувствую Димкин стальной член внутри себя, его Принца Альберта, задевающего за стенки и тяжёлое сопящее дыхание у себя перед лицом.
Темп остался неизменным. Откуда столько силы? И без того раскиданные простыни превратились в скомканную гору. Я с удовлетворением заметила, что начинаю увлажняться и получать удовольствие. Я закрыла глаза и отдалась ощущениям.
Правда про рот мой Димочка уже забыл — он уткнулся лицом в постель между моей шеей и плечом, и в мой рот попадали только его длинные потные волосы.
Я сразу же вспомнила анекдот, в котором корова жалобными глазами смотрит на зоотехника-осеменителя, после своей миссии выходящего из коровника, и спрашивает: «А поцеловать?». Помню, как хохотала до слёз над этим анекдотом, рассказала ребятам, и на довольно продолжительное время эта фраза стала в нашем большом семействе родной и доводящей до коликов в животе.
Дима продолжал сопеть и вталкивал в меня свой член так, как будто от глубины проникновения зависит его жизнь. Лицо он теперь уже поднял надо мной, и его волосы плотной ширмой закрывали моё лицо. Наконец он вспомнил о беспричинно забытом рте, что немного завело меня. Стонать он стал просто нестерпимо, и я подумала, закрыты ли окна в комнате.
Теперь удовольствие я получала практически полноценное. Его совершенно животные вопли сводили меня с ума — женщина ведь любит ушами. Ритм стал просто запредельным, и, зная все его повадки несколько лет, я поняла, что скоро он кончит. И тут же вспомнила о том, что ничего не глотала, да и этот оболтус не надевал резинового друга всех влюблённых. Только посоветовать кончить мне хотя бы на живот я не успела, а почувствовала разливающееся внутри меня сперматогенное тепло.
Дима моментально обмяк и навалился сверху. Я обрадовалась, когда предположила, что он наконец заснул, но когда стала выбираться из-под него, он обхватил мои виски ладонями и стал жадно целовать, успевая говорить что-то получленораздельное.
— Отпусти меня и ложись спать! — разозлилась я и оттолкнула его.
Его пьяный похотливый мозг это распалило и он стал облизывать меня, оставляя свою липкую, но такую родную мне слюну на моих щеках, шее, руках. И я поняла, что это ещё не всё.
Смешивая всё со своим рассказом о том, как он меня любит, параллельно он уговаривал меня позволить ему прелесть анального удовлетворения. Я, как человек с нетрадиционным взглядами на жизнь и на секс в частности, предпочитала этот вид секса любому другому, но в данной ситуации посчитала это неприемлемым и попыталась выбраться из-под Димки и пойти наконец готовить ребятам обед.
Но в его руках всё-таки оказалась баночка со смазкой, которая всегда стояла на самом удобном месте, откуда её можно было достать простым движением руки. Её даже для приличия никогда не прятали в тумбочку — чтобы в любой момент она могла придти на помощь моей прямой кишке. Это омрачило меня. Подставлять свой зад под здоровенный член пьяного потного, пусть и любимого, мужчины, сейчас мне было не приоритетно.
Я строго сказала «Нет», и в очередной раз попыталась выбраться из на 80% покрытого татуировками, тела.
Поток уговоров посыпался на меня как жёлуди на кабанчика, и тут же я оказалась в коленно-локтевой
