силой, что хрупкая ножка ломается. Усмехается криво: — Не везет мне сегодня. Что сейчас — к стене, на пол?..Толкаю его на постель, падаю рядом, целую. Позволяю ему делать со своим телом все что он хочет, даже помогаю, поворачиваюсь, выгибаюсь. Заслужил честно. Бедный парень.Когда я прихожу к нему в дом на семейные праздники, его родители смотрят на меня с обожанием. Там я милая, скромная и вежливая. Позволяю ему собой командовать. Он знает, что расплата последует жестокая, но не может отказать себе в этом удовольствии. Его мама зовет меня «дочкой», старается устроить поудобнее, накормить повкуснее. Мне бывает иногда стыдно, когда я вижу, как ее сын садясь морщится от боли.Мой мальчик лежит, обнимая меня, уставший и умиротворенный. Для него эти полчаса «после» самое спокойное время. Ласково ворошу его волосы, целую в макушку. Отдыхай, мой хороший. Не думай ни о чем. Забудь, чем тебе приходится платить за эти тихие минуты нежности. Теперь он не забывает выключать мобильный. Как-то в такой вот уютный момент раздался мелодичный звон — ему пришла эсэмэска. Он лениво потянулся, погладив меня мимоходом по животу. Прочитал сообщение. Смутился, взглянул на меня украдкой. Я отобрала у него телефон. Письмецо было от барышни. Привет, тра-ля-ля, увидимся завтра. — И как это понимать? — поинтересовалась я. — У тебя кроме меня еще подружка завелась?Не ответил, нахмурился. — Нет уж, поздно в молчанку играть, — не унималась я. — Рассказывай, что за девица, откуда взялась, давно ли вы видитесь.Он продолжал молчать. — Ой, не зли меня, — сказала я ласково. — Хуже ведь будет.Он встал, прошел через комнату к брошенной на стул одежде.Я ждала.Он рывком вытянул из петель джинсов ремень с тяжелой пряжкой и пошел обратно.Я ждала.Мой мальчик бросил ремень мне на колени, лег ничком на постель, уперся лбом в сцепленные руки.Я офигела. Он первый раз проделал все добровольно и правильно. И все-таки... Его тело покорно говорило: «Делай со мной что хочешь», а упрямое лицо утверждало: «Все равно ничего не добьешься». От шеи до колен на нем остались отпечатки пряжки. Но он победил — вопросы я повторять не стала. Не готова была запороть его до смерти. Больше он не носит джинсы, только свободные брюки. Я больше не читаю сообщения на его телефоне.Навожу порядок, пока мой мальчик спит: собираю осколки, запаковываю и прячу обувь. Выбрасываю перчатку со следами крови. Надеваю наконец алые атласные туфельки. Оборачиваюсь. Он стоит в дверях и наблюдает за мной. Под глазами залегли тени, искусанные губы распухли, на животе проступила синяя полоса от края стола. Какая же я тварь. — Дай сигарету, — просит он. — Разве ты куришь? — спрашиваю удивленно. — Немного.Он стоит у окна и курит, пока я меняю простыню в пятнах вина, крови и прочего. Говорит не оборачиваясь: — Я тебя снова хочу. Что мне за это будет? — Как всегда, — отвечаю я. — Немного боли.Он поворачивается, протягивает мне недокуренную сигарету. У него уже есть два шрама повыше левого соска. Беру сигарету. Он закладывает руки за спину. Смотрит куда-то над моей головой. — Зачем ты позволяешь мне делать это с тобой? — тоскливо спрашиваю я. — Зачем я это делаю?Он снова криво усмехается: — Наверное, потому, что ты не умеешь любить по-другому.Затягиваюсь. Прижимаю кончик сигареты к его груди. Он даже не шевелится, только вдруг резко бледнеет и на лице выступают капли пота.Мне показалось или у него сегодня опять пистолет в сумке?Становлюсь на колени, ласкаю его руками, губами, языком. Сейчас он не стыдится стонать.Потом он опускается на пол и говорит с виноватой улыбкой: — Чего-то мне хреново.Я стараюсь перетащить его на постель. Он виснет на мне, мы едва не падаем оба. — Извини, — говорит он, когда я наконец укладываю его и укрываю одеялом. — Я не хотел тебя пугать. Потом накажешь меня за это. — Дурак, — говорю я, шмыгая носом и вытирая глаза. — Я больше не буду
