затянувшись глубоко,
вновь подумал: пидарасы! лучше пусть меня в очко
Саня шпилит... а не эти стопроцентные скоты!
что я им — дежурный педик? или, бля, другой «пизды»
в роте нет?... я не салага, — думал Васька, — я черпак!
не имеют права трахать меня в жопу хором, как
молодого... я, бля, должен молодых уже ебать! —
и, подумав про Серёжу, Васька снова закипать
стал, — душила его злоба... ненавижу! — думал он,
превращаясь в гомофоба... предвкушение — облом —
страх — бессилие — обида... зависть жгучая в груди...
как их Васька ненавидел, пидарасов этих! И...
сладострастно он представил, как, бля, их, ебучих сук,
будет он, нормальный парень, на гражданке пиздить... ух,
ненавижу... «Ненавижу...» — Васька ... злобно прошептал.
Проходивший мимо Миша замер... и, скосив глаза,
на Ублюдова с опаской посмотрел. «Чего ты стал?
Хуесосы... пидарасы... всех бы, бля, поубивал!
Ну, чего остановился? По ебалу хочешь?» «Нет», —
Миша мигом испарился... и, салаге глядя вслед,
вновь почувствовал Ублюдов злобу жгучую в груди, —
искривив усмешкой губы, стиснул Васька кулаки:
я не педик, чтобы ставить меня раком... ничего...
час возмездия настанет! пиздить — всех до одного! —
на гражданке я их буду... после армии... потом... —
обещал себе Ублюдов, компенсируя облом...
Унижение-обида, зависть-похоть, злоба-страх
клокотали в нём — либидо извращалось на глазах,
и — Ублюдов превращался, сам не ведая того,
в гомофоба: он боялся, что действительно его
после бани могут в жопу коллективно отъебать, —
пидарасы... у Ашота хуй такой, что разорвать
может задницу... — и тут же, компенсируя свой страх,
говорил себе, что нужно убивать за этот трах,
чтобы было неповадно шпилить в жопу пацанов, —
пидарасы... суки... гады... — не хватало Ваське слов,
чтобы выразить всю силу своей жаркой нелюбви
к этим гадам... но тоскливо сердце ёкало в груди,
и Ублюдов думал снова: будут трахать или нет?
суки!... надо наготове вазелин с собой иметь,
чтоб хотя бы жопу смазать, если вздумают ебать...
извращенцы!... пидарасы!... буду, бля, уничтожать
после службы этих тварей! хуй кто скажет, что меня
в жопу в армии ебали, — успокаивал себя
незадачливый военный, и гудели у него
переполненные спермой молодые яйца... но
думал Васька не о сексе, — разжигая в себе злость,
представлял он сцены мести... самому не довелось
натянуть салагу в жопу... мало этого!... его
теперь запросто (уроды! — думал Васька) самого
могут, словно салабона, хором выебать в очко...
пидарасы! — думал злобно, — жопоёбы... и торчком
от кипящей этой злобы почему-то хуй стоял
у солдата-гомофоба, — извращенец ощущал
наслаждение от мысли, как он будет... будет он
находить, ловить и пиздить пидарасов... но — потом:
на гражданке, после службы... а пока, как ни крути,
в «ВОЕНТОРГЕ» будет нужно вазелин приобрести...
да на всякий случай надо в чистоте держать очко...
пидарасы... суки... гады... — думал Васька, и торчком
хуй стоял, и Васька думал, где бы хуй свой подрочить...
натянуть... хотя бы Дуню, пидараску эту... и
он, держа в кармане руку, зашагал в казарму, чтоб...
в туалете с Дуней... суки! — возбуждённый гомофоб,
приспустив штаны в кабинке, сел на корточки, — рукой
обхватив стояк, «картинки» залистал перед собой,
содрогаясь: бабы, бабы... будут трахать или нет
меня в жопу эти гады?... почему я сам не дед?..
вдул бы этому Ашоту вместо бабы... оба-на!..
подставляй, бля, свою жопу... не хочу!... иди сюда!..
наклоняйся... целка, что ли? целка — это хорошо...
отпусти! не надо! больно! — вырывается Ашот, —
не хочу я!... не стесняйся... раком, сука, становись!..
я не буду!... наклоняйся!... ниже... ниже наклонись! —
представлял Ублюдов в лицах диалог с Ашотом...
