случае чего, сам знаешь. А ты Маша иди, открывай дверь. Да повеселей, не на похоронах же! — я хлопнул ее ладонью по заднице.
Она шатаясь пошла к входной двери. Я придержал Самоху так, чтобы она не видела.
— Не вздумай его резать. Еще мокрухи нам не хватало. Если что, ляг в комнате на кровати и притворись спящим и в жопу пьяным. А я что-нибудь придумаю.
Маша открыла замки. Милиционеры слишком резко дернули дверь на себя, и на них буквально вывалилась пьяная, голая девушка, так как халат не только распахнулся, но и практически свалился с ее тела. Увидев такую красоту перед собой, от уверенности у милиционеров ничего не осталось.
— Вы че творите-то? — Маша не удержалась на ногах, повисла на ошарашенных блюстителях порядка и тщетно пыталась подняться.
— Ой, извините, девушка. Мы тут преступников ищем, — милиционеры помогли ей подняться, и сами торопливо запахнули ей халат.
— А я тут при чем?
— Ничего подозрительного случайно не видели.
Я боялся как бы Маша не сболтнула чего-нибудь лишнего и крикнул ей с кухни:
— Маша, еб твою мать, яичница горит, а ты там с кем-то болтаешь. Кто там приперся? — я пьяной походкой в трусах и майке подошел к Маше, по-свойски запустил ей руку под халат и сжал грудь. Полы ее халата распахнулись, и она вновь предстала перед милиционерами во всем своем великолепии.
— Ты ж голая перед людьми стоишь! — я попытался изобразить сцену ревности. — Стоит мне отвернуться, а ты уже голой жопой крутишь перед какими-то мужиками.
— Нужны они мне, — Маша запахнула халат и убрала мою руку со своей груди. — Пойду на кухню, а то у меня яичница сгорит.
Обалдевшие милиционеры что-то попытались промямлить:
— Товарищ, мы собственно по поводу преступников.
— А вы кто такие? — решив, что лучшая защита — это нападение, я пошел в атаку. — Вы откуда мою жену знаете? Зачем к ней пришли? Я что, похож на идиота?
— Да мы на службе.
— Не надо ля-ля. Пришли на сиськи моей жены полюбоваться? Не позволю! Это мои сиськи, и только мне можно их лапать. Еще раз сюда придете — убью! Не посмотрю на погоны!
Один из милиционеров тихо сказал своим: «Пошли отсюда». Они извинились за беспокойство и ушли. Мне стало весело. Я пошел на кухню, громко позвал Самоху и предложил отметить грамотную разводку ментов. Маша в это время накладывала нам яичницу. Затем я обнял ее и сказал:
— Ты была великолепна. Настоящая актриса. Менты чуть не обкончались, когда тебя увидели.
Она улыбаясь ответила:
— Зато ты так громко кричал про мои сиськи, что теперь весь подъезд будет думать, что я шлюха.
Мы подняли рюмки и я проскандировал:
— За Машины сиськи! Самые лучшие сиськи в мире!
Мы залпом выпили коньяк, я распахнул Машин халат, и вместо закуски припал ртом к ее сочным, упругим грудям. Маша захохотала.
— Первый раз мои груди называют сиськами. Таких наглых мужиков у меня еще не было. Мало того, что опозорил меня на весь подъезд, так еще и облапал при посторонних.
Самоха обиделся.
— Это кто тут посторонний?
Маша, продолжая смеяться, махнула на него рукой.
— Да я не про тебя, я про ментов. Сначала напоили меня до беспамятства, а потом выставили перед ними почти голой.
Я посадил ее себе на колени, и залез пальцами в ее пизду. Она оказалась горячей и мокрой.
— Ого, а наша телочка-то потекла!
Маша попыталась изобразить стеснительность, но лишь на секунду, а потом прикрыла глаза и окончательно расслабила ноги, чуть разведя их в стороны. Самоха, наблюдая за происходящим, заметил:
— То ли мужиков у нее настоящих давно не было, то ли блядь законченная. Давай ее отъебем по взрослому, а то меня стояк замучил, глядя как эта шлюшка своей голой жопой мелькает. Кто первый ее натянет?
Я растягивал удовольствие, медленно двигая
