можно?
— Спускай, родная... я буду натирать тебе матку... осторожно... вот так...
— О... Ришар... Что ты делаешь?... Милый... я не выдержу... не могу-у-у-у!... я... я... спускаю... спускаю-ю-ю-ю! Милый!... Как-то удивительно мягко, плавно и даже может быть лениво, но видимо очень сладко и обильно спускала Элли, не меняя позы.
Я прижал член к матке, но не делал ни каких движений, наслаждаясь упоительно нежными изгибами ее тела и невыразимо приятными спазмами ее влагалища... Спускала моя сестренка довольно долго и, вскоре, там у нее было все необычно мокро. Я сдержался, мне хотелось продлить наслаждение.
— Ришар, а ты?
— Элли я еще хочу.
— Я, кажется, тоже не прочь. Но немного погодя. Знаешь, как это необыкновенно хорошо стало... Даже стыдно... И я так скоро... Ришар, может быть ты вынь его... на минутку... А? А я отдохну...
Делать это мне совсем не хотелось, но я извлек член из ее горячего тела, залюбовавшись широко открытым отверстием, которое медленно смыкалось вслед за отнятым из его объятий моим половым органом... Я лег рядом с сестрой и начал покрывать ее щечки, губы, шею благодарными, но жаждущими еще большего поцелуями.
— Ришар, милый... мы опять нехорошо сделали...
— Элли, как ты можешь так говорить? Ведь это чарующе прекрасно! Неужели ты не испытываешь этого?
— Это стыдно... И у тебя какой-то ... длинный и уж... очень как-то сладостно... я впервые так быстро спустила...
— А у Реда не длиннее?
— Нет. Пожалуй, такой же, но у него толще... Понимаешь? И все-таки, почему-то от тебя я спускаю быстрее и сильнее... Не знаю почему. И стыднее и слаже...
Эта изумительная, упоительная ночь пролетела быстро, как сказочный сон. Рассказывая друг другу подробности нашей интимной жизни, мы вновь соединились надолго, до полного самозабвения. Второй раз Элли спустила, стоя подо мной на четвереньках. На этот раз я спустил вместе с ней. После этого усталые и довольные мы проспали с сестрой до утра. К утру возобновили еще раз. Это было самым длинным по времени и самым бесстыжим по манере его совершения совокуплением. Дело доходило до маленького ануса, хотя и не в полной мере принявшего в себя мой член. Кажется, что я никогда не удовлетворял так полно свою похоть. И такое же признание сделала и она мне...
Итак, эту часть записок я на этом кончаю и как условились, передаю их Элли вместе с прочтенными мною ее милыми дневниками. Да, есть о ком и над чем нам обоим поразмыслить, есть что-то такое, что нужно попытаться постигнуть и есть, наконец, такие вещи и цели, достигнуть которые надо было бы во что бы то ни стало!
P. S.
Милая Кэт!
Вот и все. Отсылаю тебе сразу все переписанные три тетради. И на все вопросы, которые я тебе задала в этом письме, ответь обязательно и поскорее. И об «этом» и о «совпадениях» в «На распутье» и т. д. пиши, что ты обо всем этом думаешь.
Впечатление от Анри и Элли у меня потрясающее! Оказывается он не Анри, а Жерар! И он... с родной сестрой! Понимаешь? И все-таки он мне нравиться все больше...
А Элли дала мне это фото. Очень красив! Так бы и поцеловала его!
Элли опять спрашивала, хотела ли бы я увидеть Жерара? Конечно, я сказала, что очень.
— Может ты его и уведешь, — медленно произнесла она, загадочно взглянув на меня.
— А теперь, — продолжала она, — ты многое узнала, о другой жизни, жизни бурной и опасной, неспокойной и пленительной!... И ты сможешь избрать ее, если захочешь... Я скоро уеду очень далеко. Захочешь, поедем вместе.
— Куда? Как?
— Ты немножко поразмысли сама, а потом еще поговорим и по подробнее.
Все это безумно странно! Как ты думаешь? Такие непонятные разговоры, недомолвки...
Но неужели все то, что написано «На распутье», относиться ко мне? Я даже мысли такой не допускаю! Кошмар! И все-таки как-то не по себе. Но надо подождать.
А пока столько мыслей и впечатлений, и
