шальвар?
— Лена, зачем? Не надо!
— Вот. Будешь слушаться. Да?
— Да.
— Да. Да. Да.
Ленкины губы и волосы ползают по моему лицу. Она целует мне шею, гладит по спине, впивается по очереди в мои соски. Я чувствую всё возрастающее напряжение у себя в джинсах.
— Сашенька, сладенький мой! Ты ведь сделаешь для меня это?
— Что это?
Она на секунду отрывается от меня и, встав вполоборота, стягивает с себя трусы. Её голые ноги мелькают между полами халата. Прикрывая низ живота трусами, она поворачивается и делает шаг ко мне. Обняв за шею, впивается мне в рот, слегка пощекотав мои губы кончиком языка.
— Все бабы, мои знакомые, уже пробовали это, а я всё ещё нет. Сашенька, давай пониже!
Она с силой нажимает мне на плечи, и я опускаюсь на колени.
— Только не смотри, Сашенька! Хорошо?
Совершенно ошеломлённый, я даже не сопротивляюсь, когда, прижав мою голову к машинке животом, Ленка зацепляет резинку трусов мне за нос и натягивает их мне на лицо.
— Давай, Сашенька! Давай, сладенький мой! Ну, давай мне здесь.
Всё дальнейшее граничило с каким-то бредом и нереальностью. В моих глазах — вылинялая голубизна, мой затылок, вдавленный в ком белья, покоится на мерно ворчащей машинке, плечо прижато к машинке ленкиным голым горячим бедром. Где-то слева от моего уха я слышу, как Ленка засовывает в бельё свою ногу, немного приподнимается на ней. Последнее, что я слышу, это строгий голос Генерального:
— Сашка, смотри — Тимура позову!
Затем горячие руки обхватывают мои уши, и моя голова оказывается намертво зажатой между её руками. Затем через ветхую ткань трусов я чувствую незнакомый терпкий кофейно-щелочной запах, и к моему подбородку и губам прижимается что-то горячее, влажное, волосатое.
Конечно, я видел такое раньше в порнофильмах, но сам никогда это не пробовал. Да и не попробовал бы никогда, если бы. Тимур, да он меня просто кастрирует, если узнает! Надо Федя. Надо!
Я нерешительно открываю рот, и он тут же заполняется волосатым, потным комком. Робко провожу кончиком языка, разыскивая то место, откуда вышли все четверо тимуровых детей. Волосы, везде волосы. И язык не настолько длинный и твёрдый, чтобы протиснуться к цели. Чёрт возьми, как же это делается? Ведь делают же как-то. Поднимаю левую руку, натыкаюсь на ленкино бедро у меня над головой. Гладя его, двигаю рукой к основанию. Похоже, моей насильнице это нравится. Она что-то говорит, но я ничего не слышу. Большой палец достигает заросшего участка, а остальные держатся за нижнюю часть ягодиц. Помогая себе большим пальцем, освобождаю себе вход, и мой язык слева ощущает нежную скользкую поверхность. Справа по-прежнему мешаются волосы. Правая рука зажата ленкиным бедром, и я могу лишь уцепиться за её колено.
Хочу немного отстраниться, чтобы расчистить себе пальцем дорогу через джунгли, но тимурова жена лишь плотнее прижимает своё сокровище к моему рту.
Наконец, я приникаю к самому сокровенному. Меня заполняет вкус и запах жареных орешков. Мой язык с усилием движется в какой-то слизистой массе.
Резинка трусов у меня на лице сползла, и нос оказывается прижат к потному волосатому лобку. Внезапно я отчётливо осознаю, что не могу дышать. Изредка мне удаётся слегка отстраниться и глотнуть воздуха, однако тут же приходится вновь разгребать завалы из волос, и запретный женский плод настолько плотно прижимается ко рту, что упирается мне в зубы.
Судя по всему, Ленка зарылась лицом в грязное бельё, кусает всё подряд и с трудом сдерживает вой. При этом она не понимает, что через несколько минут я задохнусь, или у меня будут оторваны уши. Моему члену в джинсах тоже несладко. Он настолько перевозбуждён, что почти потерял эрекцию и готов кончить от нереализованных стимулов.... Ленка, качаясь на цыпочках, буквально раздирает мне рот своей жёсткой мочалкой. Я с
