отчаянием чувствую, что челюсть у меня начинает сводить судорогой. Нужно придумать способ, чтобы окончить эту пытку.
Мой почти лишённый кислорода мозг выдаёт незаурядное для такой обстановки решение. Средний палец, обильно орошённый природной смазкой, уверенно и по-снайперски точно направляется под махровым халатом между ягодиц Ленки и, извиваясь там в предсмертных мучениях, он доставляет моей гестаповке такое наслаждение, что она даже слегка отстраняется от меня, чтобы присев, наколоться на этот новый источник острого удовольствия. Теперь мой средний палец управляет моей бешенной амазонкой, а мой язык лишь добавляет перца в общую картину. Ленка оставляет мои уши и вцепляется в волосы. Теперь я слышу, как она лепечет срывающимся, прерываемом спазмами голосом:
— Сашенька! Маленький мой Сашенька, сладенький мой! Тимур — он гадина, сволочь. Сегодня ночью оттрахал меня, как проститутку, на глазах у своих дружков. А они смотрели все и дрочились. Ты Сашенька, мне помог. Я специально не мылась после этого.
Мне после этих слов ну совсем худо стало, а Ленку они, видимо довели до наивысшей точки наслаждения, потому что мне в первый раз в жизни женщина кончила в рот, причём остатками спермы своего супруга.
Она довольно быстро отошла, вытащила из машинки рубашку и пошла её погладить. Я как мог привел себя в порядок и отправился на кухню. Вернулась она с моей глаженной рубашкой и в своих обычных шальварах под халатом.
— Саш, у меня к тебе ещё одно дельце есть. Да ты не бойся, не бойся! Идём-ка в спальню.
В спальне на разворошенной софе спал Тимур. Он лежал в одних трусах спиной ко мне, подогнув ноги. Ленка небрежным шагом направилась к нему.
— Всю ночь гудел, теперь в бесчуствии. Вечером только очнётся. На джип — и в ресторан, к блядюшкам!
Мне думалось, что все мои необычайные приключения на ближайший день закончены, но далее начало происходить ну такое, что и Хичкоку не привиделось бы. Взявшись за резинку трусов на спине она потащила их вниз, открыв моему взору толстый тимуров зад. Она что, выпороть его собралась, что ли?
— Саша, он ничего не чувствует. Иди сюда. Иди, ближе. Опусти его! Знаешь, как это делается?
— Ленка, ты с ума сошла! Я же не. Да он меня.
— Да, он тебя. Если я ему скажу! Сашенька. Сашок, ну сделай это для меня! Ну, Сашенька!
— Блин.
— Сделаешь — и свободен. Никто не узнает. Тебе он зарплату давно не повышал? Ну так повысит, уж я позабочусь. Сашка, давай. Я помогу тебе.
— Ну.
— Сашка!! — в её ставшем звонким хрипловатом голосе звучала угроза.
— Ленка, я же не гомик.
— Ты чё, дурак? При чём тут гомик!
— Ленка, ты ж меня так заездила, что я теперь не смогу.
Она подошла ко мне и ласково обняла меня, как ребёнка, заглянула в глаза.
— Сашенька, маленький мой! Ты кончил? Ты правда, кончил?
— Да у меня все трусы мокрые.
Ленка начала говорить со мной тоном заботливой воспитательницы.
— Давай Сашенька. Не упрямься. Снимай джинсы. Так. Вот, теперь трусы. Ты никогда не снимал трусы перед Генеральным директором? А! Вот видишь, как это приятно! Даже никакой дополнительной стимуляции не потребовалось.
Мой мозг отказывался верить в реальность происходящего. Ленка, шлёпая меня по ягодицам, заставила приблизиться к софе. Пока она шарилась на своей тумбочке, я разглядывал лежащего передо мной Тимура, и мой пыл стал заметно улетучиваться. Тимур ведь убьёт меня. Причём не сразу.
Ленка вернулась с плоской баночкой в руке. Зачерпнув пригоршней голубоватого геля, она присела передо мной на корточки, и, придерживая левой рукой мою распаренную дубинку, обхватила её пальцами правой. Стоило ей провести по члену смазанной гелем рукой, как он взбугрился, напрягся, нацелившись ей в лицо.
— Ай, проказник! Ну хватит, а то кончишь.
Не выпуская моего
