хорошего. Я обратилась к сынуле:
— Так же нельзя, я заболею.
Сынуля задумался.
— Ведь твой отец обещал, что не будут делать ничего, что может повредить здоровью, а мороженое всё внутри заморозит:
— Ребят, а может действительно не стоит?
Общество расстроилось.
— Да перестань, ничего с ней не будет. Мороженое мягкое, и после осмотра, который ей тут устроили, как раз подтянется немного, а то всё действительно обвисло.
— Ну-ка, подними юбку, висит там у тебя?
Мне хотелось плакать. Я чувствовала, что конечно же всё висит, и влагалище просто сияет дырой.
— Ну ты чего, застеснялась? Сейчас посмотрим и всё решим. — я подняла юбку — У, да там ветер гуляет! Давай, охладим немножко.
— Ладно, давайте, только в машине не капайте, всё липкое будет.
Подошёл парень с мороженым.
— Ну что, снимай свои шмотки, садись на салфетки, сейчас тебя трахнет самый холодный негр.
Я сняла юбку, колготы и сапоги и села на уложенные на сиденье салфетки.
— Раздвигай ноги, чтобы все видели.
Мороженое вошло во влагалище. На самом деле холодно было только тогда, когда оно заходило глубоко вовнутрь.
— Фу, блин, всё тает и течёт! Я не могу его пихать, скользкое! Давайте засунем и пусть сидит, пока не растает.
— Суй, только пусть она на пол ляжет, а жопу на сиденье задерёт, и ноги сожмёт, чтоб не вытекало.
В движущейся машине, испачканной мороженым, лечь на пол оказалось сложно.
— Остановитесь вы на пару минут, я ей всуну и хоть руки вымою!
Машина остановилась. Я легла, он вставил мороженое и вышел на улицу мыть руки. Из других машин пришли ребята спросить что у нас. Мимо проходила тётка, я видела, как она сначала остановилась и посмотрела в салон, а потом отвернулась и быстро пошла дальше.
Мы снова поехали. Лежать в такой позе было неудобно, на каждом повороте или кочке казалось, что упаду. Сильно болела спина. Мороженое таяло, я это чувствовала, внутри было холодно. Иногда струйка всё-таки вырывалась и несколько капелек текло по спине. Кто-то заметил это.
— Мужики, она сейчас вся липкая будет! И одежду испачкает, и машину.
Надо её или затыкать чем-нибудь, или останавливаться и мыть.
— Сейчас, дома кончатся, остановимся, помоем. А заткнуть всё равно не получится, протечёт. Вы там клизму приготовьте, чтобы сразу начать. Машина наконец остановилась.
— Так, мужики: кто-нибудь возьмите прокладку, положите ей между ног и держите, когда пойдём на улицу. И пива захватите, попьём пока она мыться будет.
Открыли дверь. Машина стояла на обочине дороги, по которой мы ехали. Парни вышли, захватив с собой пиво, один, который остался, положил мне между ног прокладку и прижал её ладонью, пока я вставала. Так мы и вышли из машины. Я смогла оглядеться: вокруг было поле, только у кювета росли невысокие кустики. Наши машины стояли плотной группой, парни находились рядом. По дороге двигались машины в обоих направлениях. Всё было видно как на ладони, и от любопытных взглядов из проезжающих машин меня спасало только то, что парни стояли более-менее плотно.
Парень, который держал прокладку, убрал руку. Растаявшее мороженое потекло по ногам.
— Ну чё, на травку её наверное? Там и подмоем, а то чё около машины:
— Подожди, пусть совсем раздевается, а то действительно от одежды ничего не останется. Давай, догола, и пошли, а то никуда не доедем.
Я сняла футболку и лифчик.
— Пойдём, отойдём на траву.
— Ребят, ну тут же видно всё, может в другом каком месте?
— В каком другом? Мы тебя такую в машине не повезём, всё испачкаем. Топай давай.
— Ну прикройте хотя бы, как я буду так ходить, из машин же видать всё!
— Ничего, у них своих дел хватает, чтобы чужими интересоваться. Пошли давай!
Я оглянулась, выбрала момент когда было поменьше машин,
