— растерянно, еще не веря до конца, что это случилось, прошептал я, глядя, как завороженный, на Мишкин член.
Словно откуда-то издалека, ко мне медленно приходило осознание, что... да, вот здесь... сейчас... меня только что выебали... причем, самым банальным образом — в жопу... и сделал это двоюродный брат... Мишка...
— Как — так? — Мишка сел передо мной на корточки.
— Так... — я запнулся, не зная, как ответить, — как... как пидарас...
— Господи! слово-то какое... — Мишка весело засмеялся. — Вставай, давай домываться... — он плеснул из ковша на раскалённую докрасна стенку печки-буржуйки воду, и от печки, шипя, поднялся клуб пара. — Подумаешь, дел-то... в попку ему разок заехали... вставай!
Мы с Мишкой домылись, причем, я старался не поворачиваться к Мишке задом, и молча прошли в домик. Он пытался со мной заговаривать, что-то спрашивал, но я смотрел на него так, как будто он был инопланетянином. «Он пидарас... он меня выебал... выебал меня... пидарас... выебал...» — вертелась в моей голове одна и та же мысль.
Спать я постелил себе на тахте, Мишка разложил себе кресло... Он вскоре уснул... во всяком случае, стал размеренно посапывать, а я лежал и думал, кто я теперь... Ясно было одно... меня выебал в жопу мой двоюродный брат, трахнул меня, натянул, словно молоденького петушка, в очко... одним словом, отпидарасил меня... и — что дальше?... Кто я теперь?... И — что теперь?... Сунув руку себе в трусы, я осторожно щупал пальцем между разведёнными ногами, трогал туго сжатую дырочку, словно там мог быть ответ на мои вопросы... А ночью я проснулся оттого, что кто-то меня тихо, осторожно лапал за член и яйца. Мысль, что Мишка опять может сделать мне больно, пришла мгновенно, я испуганно дёрнулся, и в ту же секунду до меня донёсся в темноте горячий Мишкин шепот...
— Давай, Женечка... ложись на живот... не бойся, братишка... вечером ты... вроде целочки был — потому и больно было... а сейчас... хорошо пойдёт, я не буду спешить... давай... с вазелином, Жека... я медленно... аккуратно... вот увидишь... ложись...
Пока я спал, он неслышно улёгся рядом со мной и теперь лежал на боку совершенно голый, тёрся о моё бедро своим напряженно вытянувшимся горячим членом, с настойчивой жадностью ласкал и лапал моё тело, ладонь его скользила по моей спине, по ягодицам, он тянулся губами к шее и, обдавая меня своим горячим дыханием, возбужденно шептал...
— Жека... ну, прошу тебя... еще раз... один только раз... ну, чего ты боишься... давай, Жека! — однако сделать со мной ничего не мог... пробовать еще раз я не хотел.
В бане Мишка воспользовался моей неопытностью, сделал всё быстро и неожиданно, я бы даже сказал, с необыкновенной лёгкостью для себя, но сейчас, в постели, повторить это было уже не так-то просто. Я отодвигался от него, отталкивал его от себя, убирал его руки — испуганно, молча вырывался, он не отставал, лез...
— Нет... нет... — как заведённый, бормотал я, пытаясь увернуться, — лучше не проси даже... нет... я не пидарас... пусти... пусти меня...
Сколько так прошло времени, я не знаю. В комнате было темно... мы боролись, барахтались в постели уже голые, потому что Мишка стянул с меня трусы, у меня стоял член, у Мишки — тоже, он уговаривал меня, упрашивал... наконец, исчерпав, видимо, все свои доводы, он подмял меня под себя, навалился сверху, раздвинув коленкой мои ноги, и стал делать совсем уже для меня непонятное... стиснутый в крепком кольце его рук, я лежал на спине, голый, с разведёнными в разные стороны ногами, а он, жарко дыша, ёрзал по мне, дёргался, бился в торопливых и сладких конвульсиях, то вдавливая свой напряженный горячий член мне в живот, то скользя им по моему члену, такому же напряженному, как у ... него, и я уже не вырывался — я лежал под ним со смешанным чувством любопытства и страха, смутно догадываясь, чем всё это должно закончиться... я
