тобой что-то сделать!
— Я напишу заявление. Сам.
— Ну, вот и хорошо. Хорошо, что сам ... понимаешь. А сейчас пойди, купи две бутылки красного, поедем к Наташкам!
Она по-прежнему работала в парикмахерской. Но вот только отношения с клиентами изменились. Приходили всегда одни и те же. Со многими из них у нее были короткие и длинные романы. Но теперь они только стыдливо здоровались, максимум — приносили конфеты к праздникам. Как будто она была прокаженной после того случая с Виталиком. Хотя да, понятно, город маленький, все друг друга знают, и никому не хочется лишних разговоров. Виталику вообще пришлось уехать на Сахалин. Говорят, работает на угольном карьере.
В последнее время она сдружилась с Лизой, своей сменщицей, и часто под бутылочку полусладкого изливала ей свою тоску.
— Лизка, а Лиз! Ты меня слышишь? Ну вот, скажи мне... чего этим мужикам надо? Ну я что — страшная там или больная... Какого хрена? — она старательно откупоривала третью бутылку на берегу Лихоборки. Речка делала в этом месте изгиб, и летом, там, где весной катились полные воды, оставались заливные луга, куда неизменно каждое лето на шашлыки и на «просто выпить-закусить» выбиралось полгорода. В этот раз девчонки расположились на возвышении, под кривой ивой. Берег тут резко обрывался, и в воду уходили свежеотвоеванные рекой участки земли. В прошлом году здесь было еще две ивы, они росли так удачно, что некоторые, особенно прыткие, использовали ближнюю к воде вместо трамплина. В этом году их, видимо, унесло весной.
— Замуж тебе надо, понятно же. Тогда и мучиться перестанешь.
— А я разве не замужем?
— За кем замужем? За Епифановым? Только что штамп в паспорте не поставили о разводе! Он — сам по себе, ты — сама по себе. Без мужика тебе плохо, без настоящего кобеля, вот что!
— Без кобеля? А что, можно и кобеля! Так иногда дома одной тошно, что выть хочется по-собачьи! А помнишь, у Федоровны здоровый пес был? Он еще тогда твои сосиски сырыми прямо в пакете проглотил?
— Ну?
— Слушай, у него такая елда между ног болталась, я аж потекла, как представила...
— Да ну тебя, дурочка! Давай лучше я тебе еще налью...
— Лиз, а ты видела, какой у меня стаканчик модный? Чик, и разобрался! Ты новый фильм с Куравлевым смотрела? Ну, там, когда он с проводом стоял? Там, это, одна баба ему говорит... «Я, говорит, не люблю мужиков, которые всегда со своим разборным стаканчиком ходят» Ну, в общем, пьяниц. А у меня как раз такой стаканчик! Ты, Лиз, пьяниц любишь? Ну, иди сюда, я тебя поцелую!
— Да ты что, дура, что ли, лезешь ко мне? Вдруг кто увидит? Мы же не дома!
— Ой, Лиз, как без мужика-то плохо! Ну ладно тебе, нет никого!
— Говорю, пусти! — Лиза дернулась, высвобождаясь из пьяных объятий подруги, ногой случайно ударила по бутылке. Та свалилась и покатилась вниз по уклону, бухнулась прямо в реку. По воде сначала слегка, а потом все яснее и яснее поползли бурые разводы.
— Ой, смотри, река-то как будто раненая!
— Лиза-Лиза... Сами мы с тобой, как раненые реки...
Она подобрала брошенный платок и, не глядя на подругу, побрела к лесу.
Он встретился ей совершенно случайно. И она поняла, что без него ей будет совсем плохо. Конечно, ее никто не понял. Ни подруги, ни даже Лизка. Вздыхали, крутили пальцем у виска... Зачем он ей такой? Ни поговорить, ни выпить.
Но когда наступала ночь, все ее сомнения исчезали. Он был хорош во всех отношениях. Так, как с ним, она еще никогда ни с кем не целовалась. Казалось бы, простая вещь — поцелуй. Но все ее прежние мужики старались на нем не останавливаться. Деловито и напористо освобождали ее тело от одежды, располагали в горизонтальном положении, засовывали спереди или сзади, и там уж у кого, на что фантазии хватало.
Совсем другое дело — с ним. Его длинный острый язык она запомнила во
