бы предупредил!.. — А я пытался. Разве ты не заметила?Ляна встала и, пошатываясь, подошла к зеркалу. — У тебя замечательный рисунок на груди. Он удвоил эффект. Ты была права... — В чееем? — простонала Ляна. — Во всем. Кстати, я очень благодарен тебе. Мне было хорошо. — Да ну? — Да. А тебе? — Что мне? — Тебе понравилось? — Нет, — сказала Ляна, не глядя на него. — Нет? Почему? — НЕЕЕЕЕЕТ!!! — заорала вдруг Ляна — и прикрыла рот рукой, испугавшись своего крика.Но было поздно: Головастиков побледнел, попятился и выбежал из конторы. — Стой, куда? Стой! Ты... ты... ты псих, да? — Ляна ринулась было за ним, но вовремя застыла на пороге. — Ыыыыэээ, — взвыла она, как сопливая пигалица, но тут же сморщилась: — Не реветь! Не реветь. Кузька, Кузька... — она схватила ни в чем не повинного Кузьку и минуту или две трясла его в воздухе. Кузька выл и царапался. — Псих. Просто псих. И ты тоже, — она швырнула Кузьку в кресло, взялась за сумку и рылась в ней полчаса, пока не нашла влажные салфетки.Подойдя к зеркалу — долго смотрела на себя, задумчиво щупая изрисованные груди и подминая их ладонями, будто взвешивая; потом долго вытиралась, размазав рисунок на щеке; оделась, распахнула окно, высунулась, смотрела куда-то, — и с силой захлопнула створку: — Псих! И причем тут я? А, Кузька? — вопрошала Ляна оскорбленного котэ.***Наутро универ потрясли две сплетни: — Лянка отсосала у Головастика, а тот обкончал ее с ног до головы!Теплые мужские компании жевали эту новость на все лады. Вторая была еще невероятней: — Головастик сидит фиолетовый на скамейке и бухает в одиночку!Набирались группы экскурсантов, и Юрик водил их в соседний сквер, где сидел растрепанный Головастиков с бутылкой, глядя в одну точку. — Укусила она его, что ли, за хуй? — картинно удивлялся Юрик. Экскурсанты хрюкали, прикрыв руками рты.Встречая в коридоре Ляну, мальчики хитро подмигивали ей, а она удивленно оборачивалась. Она не знала о существовании дыры в стене, но совпадения били в суеверную жилку, и вид у Ляны был такой, будто она ждала удара в спину. И он не заставил себя ждать.То ли добрые люди пересказали ректору новости дня, то ли в самом деле ему не понравилось, как Ляна относится к своим обязанностям в выходной, то ли что-то еще, — но без пяти одиннадцать в конторе раздался звонок, и секретарша Кира Пална сообщила в трубку, что Ляну немедленно вызывают к ректору.Бледная Ляна заметалась, выбежала в коридор и, помедлив, заглянула в соседнюю контору: — Ребят, у меня ЧП. Белотелов зовет. У меня к вам это... Сопроводите, а? Хоть под дверью... — А чего это? — Ну... не знаю. Боюсь чего-то. Он никогда еще меня не... — Да ну, не бойсь! Ректор — друг человека. Не съест. Главное — пошире улыбайся, излучай феромоны и... — Ребят! Я серьезно... — Лянусик, твой недостаток в том, что ты слишком серьезна. Ступай с Богом, дочь моя, благославляю тебя на...Но Ляна выбежала, хлопнув дверью.Юрик смотрел ей вслед, затем подмигнул ребятам, взял мобилку и долго искал какой-то номер: — Алë? Васильиваныч? Это Ухарев из компьютерного. Слышь, а тут Белотелов твою Ляночку вызвал на ковер. Белотелов твою Лянку на ковер вызвал, говорю! Что?... Повесил трубку, — повернулся он к ребятам. — Упился Ромео. Пойду курну, — и вышел прочь.Но через десять минут вбежал обратно: — Пацаны! Идет! Быстро сюда!..Пацаны вскочили и, пихая друг друга, побежали к приемной. Туда как раз входил Головастиков, топая, как гренадер.Не говоря ни слова, он шагнул мимо Киры Палны и взялся за ручку ректорской двери. — Нельзя! Нельзя! Сказал никого не... — взвилась Кира Пална, — но Головастиков уже был внутри, хлопнув дверью.Юрик в коридоре присвистнул, делая пацанам страшные глаза.Вскоре ему пришлось сделать их ее страшнее, потому
