дивана, вновь начались размеренные скрипы и лёгкие аханья жены. После этого вновь шлепки тела о тело и её поскуливание. Я, не выдержав, закурил, и вновь встал в дверях. На этот раз моя любимая стояла, как говорят в народе «на четырёх костях», широко расставив ноги, а сзади неё, на коленях, тесть. Он старательно, до шлепка ягодиц дочери о его живот притягивал свою самку за бёдра, насаживая на агрегат. Внутри меня что-то кольнуло в самое сердце, и я, в очередной раз затянувшись, нахально выпустил струйку сигаретного дыма в их сторону. И тесть и жена почувствовали запах дыма и обернулись в мою сторону. Жена стыдливо отвернулась, не меняя позы, только чуть шумнее задышала: видимо присутствие мужа при ее сексе с отцом здорово взволновало и возбудило супругу. Тесть же радушно пригласил:
— Ты чего, как не родной-то! Заходи!
Он дотянулся одной рукой до шнурка выключателя дёргалки, и сразу вспыхнули желтоватым светом, все пять плафонов, на мгновение ослепив нас. Но глаза жены хоть и были закрыты, всё лицо моментально вспыхнуло стыдом. Она молчала, только чуть сдержанней стала отвечать на фрикции партнёра.
— А я ведь тоже, заглядывал к вам в комнату, когда ты её пёр также, как я сейчас. Ох и ебливая девка тебе попалась! Золото! Блядища ты моя, ненасытная! Весь вечер вчетвером её драли, ты отметился, а ночью — к папке снова пришла и просит выебать! Сейчас, доебу её, и перекурим — и тесть возобновил всаживание члена в лоно дочери с прежней частотой, а она от всех этих грубостей, от того, что выставлена отцом напоказ мужу, вдруг стала кончать, и он сосредоточился на предмете своего удовольствия. Теперь я рассмотрел всё вблизи: его член к основанию плавно расширялся и становился диаметром не меньше, чем майонезная банка. Если б только он знал, какие деньги ему за фото подобных сцен отваливали бы западные порножурналы!
Наконец жена заголосила и упала на постель, соскользнув со своего «массажёра». Между ног осталась незакрывающаяся, краснющая от трудов дыра, сочащаяся на одеяло.
Тесть перехватил мой взгляд на своё достоинство, и по-доброму сказал, закуривая и садясь на край разобранного дивана, чтобы не придавить ногу любимой дочери:
— Ты не менжуйся! У тебя тоже, нормальный! У меня в юности у самого плохо стоял, так я к ворожее пошёл. Она там какими-то ниточками перетягивала, чем-то мазала, так вот теперь, с тех пор, и стоит. Только спустишь, повиснет, и через десять минут снова, как огурец. Мы тогда с дружком моим, Витькой, да ты его знаешь, только отслужили, пришли в цех работать, и познакомились с её мамкой, доченьки моей, ебливенькой! Стали ухаживать да девкой. Привели на пруд. Он её пару раз выеб, и спёкся, а я после — всю ночь, до утра, пока не взмолилась, чтоб пощадил, что не может больше. Так я Витьку тогда к той же бабке сводил, и у него так же стало, только поздно — мы уже с моей поженились, и доченьку, вот её, блядиночку мою, любимою, я уже заделал. Вот и тебе такую ворожею искать надо, пока не поздно, а то моя лапуля все соки из тебя повыкачает, и импотентом станешь.
А хочешь, мы её сейчас вдвоём выебем! Ты — в зад, я — в передок?
— Да нет, зачем, ей и с тобой одним хорошо!
— Зря! Мы с Витькой, когда её натягиваем на два сразу — орёт, как резаная и кончает без передыху! Ну, такая красивая!
— Ну, ты всё рассказал, трепло!
— Сердится. Ну, мне пора продолжать, а то злющая без ебли будет, как мегера! — и обращаясь к дочери, — притомился малость, перевернись на спинку!
Жена перевернулась на спину и лежала, прикрывая от меня лицо согнутой в локте рукой. Отец уверенно взялся за её голении, согнул ей ноги в коленях, и развёл в стороны. Я увидел сильно раздолбанное влагалище жены. Он грубовато пощупал дочь за низ и констатировал:
— Сколько нерожавших баб переёб, а такая сладенькая пизда не у каждой рожавшей встретится! Вам бы в деревню жить поехать, раз она так это дело полюбила, купили бы, жеребчика,
