движениям.
Чувствуя, как она мечется между страхом и желанием просто прижимаю крепче руку к промежности и, глядя в её глаза, спрашиваю:
— Оля, а ты точно этого хочешь. Можно ведь и не торопиться... Если вдруг что, то останется только сожалеть... Подумай... Ты ведь ещё... — с трудом подбираю слова, — девушка?
— А это для тебя важно? Девственница я или нет? — с обидой говорит она.
— Нет. Для меня важно, чтобы ты сама решила, чего хочешь. Я тебя не тороплю.
Изменившимся голосом продолжаю:
— Мы сейчас просто можем встать и пойти мыться. Продолжим потом, если ты захочешь. Я готов ждать бесконечно... — состояние моего вздыбившегося дружка говорило обратное, но маленькая ложь сейчас во благо. Она хорошая девушка и не хотелось бы ломать ей жизнь и стать в её глазах подлецом. Хотя она меня знает и должна понимать, что я не святоша...
Она посмотрела на меня, её глаза засияли, а губы нашли мои, прекратив мой монолог. Когда мы, задохнувшись, разорвали объятия, она просто шепнула:
— Сейчас...
— 5-.
За окном раздался выстрел, истошный пьяный визг восторга и комнату озарили разноцветные сполохи ракеты. Моя ненаглядная вздрогнула, а я, разряжая обстановку, глубокомысленно произнёс:
— Ну что же... Сентябрь прекрасный месяц...
— А при чём здесь сентябрь? — спросила она непонимающе.
— Девятый, — просто сказал я.
Она задумалась и, спохватившись, гладя меня по голове, шепнула:
— Ты у меня дурачок?
И в этот момент я надавил пальцем, пробираясь между её набухших «огненно-горячих» половых губ. Она охнула, а я, ведя рукой, вверх нащупал головку клитора и придавил...
— Ах... — пронеслось по комнате, и она дернулась вверх.
Не останавливаясь, я продолжал ласкать набухший бугорок, а мой Рыжик от возбуждения елозила по простыне. Я потянулся, припадая к её приоткрытым губам...
Потом сбросив халат, и стянув трусы, пристроился у неё между острых почти детских коленок и одним плавным движением стащил и отбросил в сторону пижамные штанишки. И опять сцена из «Ревизора»! Она замерла, стесняясь моего взгляда, а я не мог пошевелиться, созерцая открывшийся мне вид.
— Можно? — я прикоснулся пальцами к торчащим вверх маленьким валикам.
Она дернулась от прикосновения, и молча согнула ноги, в коленях разведя их в стороны. Одновременно одна рука прикрыла лицо, а вторая промежность. Она стеснялась! Для меня это было так необычно, что я улыбнулся. Заметив улыбку, она прошептала:
— Что? Что там не так?
— Всё нормально, — прошептал я, — просто ты закрываешься...
— Я... Мне... стыдно, — выдавила она.
— Ты меня стесняешься? — удивился я.
— Ну-у... маленько...
Я прикоснулся к её руке и, взявшись за кисть, медленно без нажима стал её поднимать. Как только рука полностью оторвалась от промежности, она дернулась и вот уже обе руки закрывают лицо от медового ротика до глаз. Хотя я вижу, как она подсматривает в щёлочку, что я собираюсь делать. Картинно наклоняюсь вперед, как будто что-то рассматриваю и в тот момент, когда она начинает двигаться под моим взглядом «бью» сложенным в трубочку напряженным языком по скрытому капюшоном клитору. Мой язык свободно раздвигает мягкую преграду, упирается в «звоночек ощущений» и начинает мелко вибрировать...
Дальше всё происходит почти одновременно: громкий вскрик изумления смешанного с восторгом; она пытается вжаться в кровать, чтобы уйти от моей «атаки»; ноги выпрямляются и пытаются прижаться друг к другу... Руки от лица «бросаются» вниз в попытке оторвать меня от лона... В результате она приподнимается, вверх оторвав ягодицы от простыни, и висит на двух точках, голове и моих плечах извиваясь от возбуждения...
— Не надо! — громко шепчет она, прижимая руками мою голову. Всё сильнее и сильнее к заветному месту, — так нельзя... ну же...
Я ... молчу, делая своё «черное дело». Мой язычок мелко вибрирует, вгоняя её в ступор от возбуждения. Уже через пару
