малыша на выкармливание. Алессия слушала в пол-уха, собираясь с мыслями. Она не привыкла предаваться долгим размышлениям, чувства ее, заточенные в темнице эти месяцы плена, единожды вырвавшись ... наружу, не желали успокаиваться. Сейчас она чувствовала, что он чего-то добивается от нее, но при этом держит ее на расстоянии, отдаляется, словно и не было его рук на ее руках, когда они вместе принимали жеребенка, или когда он нервничая, вглядывался в нее, пытаясь понять справиться ли она с уходом за малышом, или когда сегодня утром его глаза пылали страстью, и она чувствовала, что в силах удовлетворить его.
— Вы за что-то сердитесь на меня, мой лорд Радо? — прервала она его на полуслове.
Он вздрогнул и удивленно взглянул на нее, полагая, что ослышался. Алессия смутилась, но продолжила.
— Мой лорд... простите... но я же не совсем деревенская дурочка... я все понимаю...
— Что ты понимаешь? — взметнулся он, — Ты решила, что стоило мне тебя увидеть голой, так ты сразу имеешь право обращаться ко мне так просто?
— Вы рассержены, мой лорд, я знаю, только не знаю, почему, — решительно прошептала Алессия, решив не обращать внимание на его умышленное оскорбление. — Мне от вас ничего не нужно... Вы и так уже сделали больше, чем кто-либо другой. Я же понимаю, почему все вдруг отстали от меня. И у меня нет ничего, чем я могла бы отплатить вам... И... сегодня утром... мне показалось... — тщетно пыталась подобрать слова девушка...
— Что тебе показалось?! — с яростью в голосе, но и с любопытством, потребовал он.
— Мне показалось, что я вам нравлюсь... — смущенно прошептала она, — и если это так, то возьмите меня... Я буду вам преданной служанкой, и слова не скажу. Буду вам верна и буду делать все, что вы прикажете. Я знаю, что не выживу сама, — поникнув головой призналась она.
Радован был настолько ошарашен ее словами, что не знал, как реагировать. С одной стороны она предлагала ему себя, как последняя проститутка, с другой — честно признавала, что нуждается в его защите.
— А с чего ты взяла, что я не отдам тебя солдатам после того, как воспользуюсь твоим щедрым предложением? — хмуро спросил он.
Она вздрогнула, но выдержала его ироничный взгляд.
— Я не знаю... Но мне кажется, вы этого не сделаете... Вы пожалели жеребенка... да и хуже, уже наверное, не будет...
Пораженный ее наивностью, Радован только покачал головой.
— Ты — дурочка, именно что дурочка, если предлагаешь себя первому встречному, — без злости сказал он, — ты не знаешь, кто я, какой я, и только видя мое высокое положение, как последняя шлюха пытаешься продать себя подороже!
— Нет! Это не так! — закричала Алессия, — не совсем так... — зардевшись признала она.
— А как? — твердо схватив ее за подбородок и вынудив смотреть на него, спросил мужчина, — А если мои вкусы такие же как у твоего первого хозяина? А если мне нравится избивать женщин до полусмерти? А если мне понравится смотреть, как мои солдаты насилуют тебя? И ты все это готова принять и продолжать преданно служить мне? — насмешливо спросил он, наслаждаясь паникой в ее глазах.
— Вы этого не сделаете, — ели выдавила она побелевшими губами, — вы не такой, я не верю...
Радован лишь в ответ жестко впился в ее полуоткрытый рот губами. Поцелуй не был требовательным или страстным, он лишь показывал, как жестоко она могла ошибаться в нем, в своем желании использовать его. Девушка, дернувшись от неожиданности, тут же застыла в его руках, глаза остекленели, а весь вид выражал покорность. Радован в отвращении оттолкнул ее.
— Что от тебя толку, — с сарказмом произнес он, — мне не нужны служанки и наложниц у меня хватает, прекраснее, да и в разы соблазнительнее тебя.
Алессия стояла, оглушенная его презрительными словами, из глаз катились слезы. Потом, бросив на него детский, укоризненный взгляд, отвернулась и убежала. Радован остался стоять, слишком злой на самого себя. Ведь именно этого
