усыновлён одиноким богатым гомосексуалистом Денисом Петрашевским, известным в узких кругах коллекционером живописи, и получил новое имя — Елисей. Вот почему, став знаменитостью, он на всякий случай морально готовился к тому, что рано или поздно кто-то объявит себя, к примеру, его братом, раскопав в каком-нибудь таблоиде пикантное происхождение шоумена. Поди докажи, что у тех забулдыг родился только один ребёнок! И вот субъект таки нарисовался. Причём в данном случае, кажется, даже глупо требовать генетической экспертизы: невооружённым глазом видно, что этот наглый фрукт — и вправду его брат-близнец. Ну, может, и не однояйцевый, но всё равно похож, зараза, теперь ничего не поделаешь, надо встречать братца... А может — чем чёрт не шутит?! — всё же не брат это никакой, а просто клоун из очередного шоу пародистов? Приехал договариваться насчёт своего номера. А если это так, то, пожалуй, надо отдать должное кастингу и гриму: добиться такого сходства — дорогого стоит. Может, и решим этот вопрос в положительном ключе: если пародия выйдет исключительно успешной, это будет неплохой пиар, позволяющий с успехом выйти из нынешнего не самого удачного периода карьеры и даже, возможно, триумфально возвратиться в телеэфир!... Но как же плющит этого братика, что ж он принял?!
— Как, говоришь, тебя зовут?
— Как зовут?! Доппельгангер, вот как!!!
(Даже сквозь туман страшного яда Раис сохранял свою природную эрудированность и удачно ввернул подзабытое ныне, но донельзя популярное в мрачной немецкой романтической классике словечко.)
— Хорош! — Петрашевский даже присвистнул от удовольствия. — Так ты, значит, моё Альтер-эго? Вот уж не предполагал, что есть второй такой, как я! Думал, я неподраждаем и неповторим. Ладно, говори, с какого ты канала! С «Первого»?
— Елисей... Еленька... Елейный ты мой! Неужели ты до сих пор не понял, что я правда ты сам?! Ну, посмотри же на моё лицо, разве не его ты каждый день видишь в зеркале? Неужели ты не догадываешься, зачем я пришёл?!
— Чур меня... Чур... — забормотал Петрашевский. — Конечно, ты не то чтобы точная моя копия. Ты немного всё же другой. Вот, гляди: борода не такая, глаза уже моих...
Он невольно провёл рукой у Раиса по волосам:
— Но шевелюра — что надо! Чёрт, это мои мягкие волосы, мой пробор! Да-а-а-а... Поразительное сходство! — он потрепал двойника по щеке, потом спустился чуть ниже, к шее: — Вау! Кожа тоже моя, только у меня такая бархатистая кожа... Хм. Ну, допустим, это и вправду я сам. Но чем я обязан такому уникальному визиту?
— Не притворяйся, красавчик! Что уставился?! Давай уже, скажи вслух: самый лучший секс — с кем?! С тем... кого... любишь... больше всего... ну?
— Больше всего на свете?! — закончил Нарцисс и весь засиял.
— О да! А это значит — с собой самим! А теперь не теряй время! Учти: твоя мечта с тобой — прямо сейчас, а потом тебе снова останется только дрочить, снимать это дело и любоваться на себя голенького в видео-роликах. Ну, давай уже, натяни меня, чёрт подери!!!
Впервые за много лет этот властелин тайных грёз человечества ощутил, что миру ещё есть чем его удивить. Он не стал ломать голову, кто этот оригинал, — главное сейчас, что это тело столь же красиво и привлекательно, как его собственное, и что оно не против покувыркаться с ним в постели. От такого не отказываются, и Петрашевский с восторгом принял правила этой секс-игры, сулящей ещё никогда не испытанные ощущения. По долгу службы Елисей, конечно, мог себе позволить абсолютно любой секс. Он мог бы похвастаться опытом участия в оргиях даже вдесятером. Но всё это случалось в далёком прошлом, и всё это он искренне считал ошибками молодости. Это был такой дока во всех проявлениях секса, что о собственных похождениях он предпочитал умалчивать, считая их само собой разумеющейся, ничем не примечательной банальщиной. Вот почему он, как никто другой, с лёгкостью поднимал на смех любого болтуна,
