Мы с дочкой были гораздо более близки, чем это обычно бывает. Но не настолько, насколько вы могли бы подумать сначала. Дело в том, что с 10-ти летнего возраста я воспитывал ее один после нелепой гибели моей жены в автокатастрофе. И ближе меня у моей Маришки никого не было. Не было дядь и теть, не было бабушек и дедушек. Мои умерли, а родители жены погибли вместе с ней. Не было никого, кто мог бы помочь растущей девочке подсказать решение ее проблем, рассказать об интимных вещах, утешить, подбодрить или подсказать. А проблемы были: первые месячные, прыщи, первая любовь и первое разочарование от любви. Со всеми ними Манюня шла ко мне. Откровенность наших взаимоотношений могла бы даже кого-то удивить, но поймите сами: я был для нее и папа, и мама, и старшая сестра или брат.
Со времени гибели моей жены, я так и не нашел ей замену. Женщины, конечно, были, но это были либо случайные отношения, либо ни к чему не обязывающий более длительный флирт. Была парочка курортных романов, но на то они и курортные, чтобы заканчиваться с последним днем отдыха. Почему я за 8 лет так ни с кем и не сошелся? Психолог нашел бы для этого кучу причин во мне, но мне самому не хотелось в этом копаться. Я просто не мог никого рядом с собой представить. Во-первых, я любил свою жену, а во-вторых Маринка так на нее была похожа! Но чем дальше, тем больше меня одолевала грусть. Дочке скоро 19. Я знал, что у нее серьезный роман, и каждый день с тревогой ждал, что вот она придет в один прекрасный день и объявит: «Папа, это такой-то. Мы любим друг друга и будем жить вместе. Квартиру мы уже сняли». Мысли о скором одиночестве были невыносимы...
Когда Маринке стукнуло 18, я начал отчаянные поиски второй половины. Женщины охотно шли на контакт, многие легко соглашались на секс, но все шарахались узнав, что я воспитываю взрослую дочь. Тогда я решил демонстрировать серьезные намерения до первого секса. В итоге остался и без него. Пришлось спасаться порнухой и... Маринкиной лучшей подругой Наташей. Ее я знал с садичного возраста. Девочки начали дружить еще тогда. Наташка часто бывала у нас в гостях и настолько ко мне привыкла с детства, что совершенно меня не стеснялась, словно принимая за предмет мебели. Она выросла в роскошную деваху и часто оставалась у нас ночевать, совершенно спокойно разгуливая передо мной по дому в одном нижнем белье. Черт! Там было, на что посмотреть! Особенно сиськи — роскошнейшие буфера 3-го размера. Причем у меня давно сложилось ощущение, что все Наташкины лифчики ей малы.
6-ти месячная сексуальная голодуха настолько извела меня, что однажды я поймал себя на том, что засматриваюсь и на Маринку! Зато я впервые смог оценить ее беспристрастно: не как отец, а как посторонний мужчина. И оценка эта была отличная. Моя дочка была без преувеличения роскошной красавицей. И это было хорошо. Плохо было то, что она (как мне казалось) не заметила произошедшей во мне перемены. Потому что могла безо всякого стеснения сидеть передо мной в кресле и читать книжку в коротком сарафанчике и раскинув ноги на подлокотники. Или выйти из душа, обернутая в узкое полотенце, прикрывающее лишь самый низ груди и не прикрывающее низ попки. Хорошо хоть самое сокровенное было скрыто от глаз! Ну а о том, что она каждый день дефилировала передо мной в исподнем, и говорить не стоит.
Перелом случился в начале сентября. Однажды я шел к себе мимо чуть приоткрытой двери в комнату дочери, и мое внимание привлекла ее болтовня с Наташкой, которая сегодня опять ночевала у нас. Говорили обо мне.
— ... ну чего ты обижаешься? Что такого, если мне твой отец нравится?
— Да ничего. Он многим нравится! Но он же насколько старше тебя?
— В том-то и дело. Пожилые мужики гораздо лучше в постели.
— Какой он пожилой? Ему еще сорока нет.
— Фигасе! Сороковник — это ж дофига! И чо? У него так никого и нет?
— Бывают женщины, но он маму до сих пор любит.
— Бли-ин! Так
