сладко потянулась во весь рост, встав на цыпочки и подняв руки, потом открыла глаза, увидела оцепеневших братьев и...
— Ой!!! , — взвизгнула Машенька и судорожно прикрыла свои сокровенные места руками.
— Мы не смотрим!, — поспешно сказал Потап и первым отвернулся в сторону.
Остальные последовали его примеру. Машенька схватила с веревки свои вещички и снова скрылась в спальне. Она вышла минут через 10, одетая и красная от стыда. Смущенность делала девушку еще прекрасней.
— З-здравствуйте, — робко сказала гостья.
— Привет, красавица, — дружелюбно улыбнулся Потап, — Какими судьбами?
— Я... я заблудилась. Простите...
— Мы так и поняли. Не надо извиняться, мы не в обиде. Меня, кстати, Потапом зовут, а это мои братья — Михаил и Иван. Живем тут отшельниками в лесу. А ты откуда будешь?
— С хутора за Кривым оврагом. Я там с бабушкой и дедушкой живу.
— Слышал про тот хутор, — сказал Михаил, — Ты, значит, и есть та самая Машенька, которую там старики, как Золушку держат?
— Почему Золушка? Дедушка с бабушкой меня очень любят.
— Ага, по твоей одежде видно, — усмехнулся старший, — Ты сколько лет в этом сарафане ходишь?
— Пять... Но он еще совсем хороший!
— Это они тебе так сказали? Или ты просто хороших вещей не видела?
Маша опять покраснела.
— Ладно, есть будешь?
— Я поела...
— Старики-то ищут тебя уже, наверное?
— Нет. Они привыкли. Я иногда в лесу ночую, когда полную корзинку собрать не успеваю. Дедушка меня за неполную ругает.
Братья аж содрогнулись от жалости и сочувствия.
— Любят тебя, говоришь?, — вздохнул Потап, — Ну раз привыкли, значит, у нас и переночуешь. Время позднее, не отпустим мы тебя. На печи постелим. И не бойся, не тронем тебя.
— А я не боюсь. Дедушка меня часто трогает. Нисколько не страшно.
— Бог ты мой! Где он тебя трогает?, — спросил средний.
— Вот здесь и здесь в основном, — Маша показала пальчиком на низ живота и грудь.
— Только трогает и все?
— Ну иногда еще руку мне в исподнее засовывает. Но редко. Это его злит.
— Почему?
— Не знаю. Говорит все время, что будь он помоложе, у него бы что-то там колом стояло и вот тогда...
— Стой! Не надо продолжать! Все ясно!, — оборвал ее Потап, и его скулы сжались от гнева, — Сколько лет тебе, красавица?
— 18.
— Это хорошо... Вот что, Машенька... Ты иди, полежи в опочивальне, а нам тут с братьями обсудить кое что нужно.
Девушка вернулась в опочивальню и легла на ту же кровать. Какое-то время прислушивалась к негромкому рокоту мужских голосов, и сама не заметила, как снова уснула...
Разбудило ее яркое солнце на подушке и пение птиц за окном. Было утро, и в спальне никого не было. Соседние кровати, похоже, были даже не тронуты. Девушка выскочила в другую комнату, но и там было пусто. Зато с улицы доносилась веселая песня и удары топора. Машенька выглянула в окошко. Ваня, голый по пояс, колол во дворе дрова. Она засмотрелась на его мускулистый, влажный от пота торс, и вдруг неожиданно ощутила сладкую истому внизу живота. Ее рука сама собой скользнула в панталончики, а пальчики сразу нащупали вожделенную пуговку. Маша ласкала себя и удивлялась: ведь раньше она делала это, только когда ей было плохо! Почему же ей вдруг сейчас захотелось? Глядя, как у младшего брата при каждом движении перекатываются под кожей бугры мышц, девушка ускорила темп. И вскоре, с ее уст сорвался сладострастный стон, а все тело мелко задрожало от наслаждения. Ножки подкосились, и она опустилась на лавку, тяжело дыша.
— Ой, мамочки, как хорошо! Никогда так не было, — сказала она вслух, а затем облокотилась о подоконник и в щелочку между занавесками продолжила наблюдать за Ваней.
Из мечтательного состояния ее вывело внезапное и шумное появление Михаила.
— Проснулась, ласточка? Горазда же ты поспать! Полдень уж скоро.
— Извините, дяденька...
— Какой я тебе дяденька?! Михой меня зови!
— Миха, я никогда так долго не
